— Плачешь? — Эмма с довольной улыбкой вошла в комнату, как обычно, внимательно осмотрела каждый сантиметр помещения. — Никому ты не нужна. Сиротка. И даже твоё хвалёное имя рода Хилл не является чем-то весомым, как ты всегда думала. Ты такая же жалкая оборванка, как и любая горожанка без рода и племени.

— Зачем вы мне это говорите? — я вытерла слёзы, села ровно.

— А затем, чтобы ты думать забыла о великом роде. Ты никто, — мачеха обвинительно ткнула в меня пальцем.

— Если я никто, тогда и долговую расписку просите у господина Велча сами, — слова сорвались с губ быстрее, чем я поняла что сказала. Сказала, конечно, правильно, но не стоило: лицо обожгло. Я прижала ладонь к щеке, зло посмотрела на мачеху. Видит Великий, я сбегу, а вернувшись отомщу за каждый удар, за каждую слезинку и за смерть отца.

— Мерзавка, — мачеха схватила меня за волосы, потянула вниз, вынуждая запрокинуть голову до боли. — Ты сдохнешь раньше, чем понесёшь. А перед этим ты примешь Розочку в великий род Хилл. Исправишь ошибку своего отца.

Мачеха оттолкнула меня и, я упала на кровать, открывала рот и не находила слов. Она же только что призналась в убийстве отца. Я догадывалась, но в глубине души хотела верить в несчастный случай. Он и был. Несчастный случай свёдший вместе моего отца и этого монстра.

Мачеха насладилась произведённым эффектом, открыла дверь, за которой стоял Раш, громко сказала:

— Не спускай с неё глаз, завтра на рассвете обряд принятия в род, — покачивая бёдрами, мачеха ушла, а дверь в комнату так и осталась открытой.

Я закуталась в покрывало, пусть ночная рубашка была из плотной ткани, всё равное незачем её показывать мужчине. Раш ухмыльнулся, сложил руки на широкой груди, но и не подумал отвернуться. На дрожащих ногах я подошла к двери, хотела её закрыть, но парень поставил ногу, не дал этого сделать, ещё и головой покачал и кивнул в сторону уходящей мачехи.

Проклятье!

Я гордо подняла подбородок, выключила свет в комнате и нырнула под одеяло. Дверь открыта — это плохо. Зато точно увижу, когда Раш уснёт — это хорошо. Теперь бежать придётся неся вещи в руках, боюсь времени на переодевание просто не будет. Надеюсь, няня будет ждать меня с наёмным экипажем. 

Время тянулось медленно, я постоянно щипала себя, прикусывала язык, лишь бы не уснуть. Кажется, задремала, потому что услышав глухой удар, подскочила на кровати. В коридоре лежал Раш. Не мешкая вскочила с кровати, схватила первое попавшееся платье, сапоги, пальто, сумочку, в которой лежала брошь в виде стрекозы и медальон, в котором хранились маленькие портреты мамы и отца. Больше ничего ценного у меня не было.

Я тихо выглянула в коридор — тишина. На цыпочках прокралась к двери для слуг, в углу под мусорным ведром лежал ключ. У меня подрагивали руки, всё казалось сейчас меня увидят и поднимут крик. Ключ подошёл, и даже дверь не заскрипела, когда я выходила в холод северной ночи.

К неприметной калитке позади сада я бежала так быстро, как могла. В тонкой рубашке я замёрзла, замок смогла открыть не с первого раза. Когда толкнула калитку, выскочила на свободу, принялась оглядываться, ища няню.

— Тесонька, я здесь, — из тени вышла няня, увидев во что я одета, моя старушка с необычайной резвостью затянула меня в подъехавший экипаж. — Что же ты не оделась? Просила же не спать.

— Н-не могла, — мои зубы громко стучали, пальцы отказывались слушаться. — М-мачеха оставила дверь открытой, а в коридоре Раш стоял.

— Ничего, Тесонька, сейчас оденешься, потеплее станет. А в поезде закажешь горячий чай и совсем хорошо будет, — няня говорила и одновременно одевала меня. Без её помощи я бы не справилась. — Вот и славно. Здесь немного твоих вещей и пару тавианов.