Обречённые на месть Элен Чар
1. Глава 1
Утро. Север Аттавии, провинциальный городок Кланс
— Тереза! — Я продолжила укладывать вокруг головы тёмно-каштановую косу с вплетённой нитью розового жемчуга. — Тереза! Ма-а-а-ам!
Я поморщилась от противного крика сводной сестры. За тринадцать лет так и не смогла привыкнуть к высокому тонкому голосу Розы. Все тринадцать лет капризная девчонка требовала, чтобы именно я укладывала её волосы. Никакие слова не могли изменить её желания, даже когда отец был жив, не смог объяснить маленькой Розочке, что я не должна этого делать. Её "хочу" всегда исполнялось. Отец стыдился своей слабости по отношению к новой жене и её дочери, почему-то он считал, что обязан выполнять любой их каприз, чтобы в нашей семье царил покой и любовь.
Но их не было. Никогда.
Лишь игра.
Я и сама принимала в этом обмане активное участие, как любящая дочь, не хотела видеть отца расстроенным, поэтому делала вид, будто мне приятно заботиться о сестрёнке.
Когда отец умер я уже привыкла подчиняться мачехе. Но не сестре. Никогда не признаюсь, но злить Розу доставляло мне тихое удовольствие. Пока никто не вошёл в мою комнату, улыбнулась отражению в зеркале, закрепила косу последней шпилькой и шёпотом начала отсчёт.
— Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один и… — В момент открытия двери убрала улыбку с лица, встала со старого пуфика, сложила руки на животе и опустила взгляд.
— Тереза Хилл, ты оглохла? — Мачеха замерла на пороге, я точно знала, что сейчас она цепким взглядом осматривает комнату, будто пытается что-то найти. Вокруг её прищуренных глаз собрались морщинки, которые она ненавидит, но против возраста даже магия бессильна. После того как мачеха убедилась, что за ночь ничего в моей комнате не изменилось, сказала, стоя в дверях. — Почему Роза вынуждена тебя ждать?
— Мне тоже нужно время, чтобы привести себя в порядок, — я говорила тихо, чтобы не вызвать очередной приступ злости мачехи и не оказаться наказанной ни за что.
Наказывать мачеха умела: то на кухне печь вычистить, то котлы до зеркального блеска отмыть, а то и весь день просидеть на воде. Голод не любила больше всего. Он возвращал меня в зимнее утро, когда я, будучи пятилетней девочкой, вместе с отцом пришла в библиотеку, чтобы забрать понравившиеся книги, потому что царство книг решили закрыть за ненадобностью. Отец тогда объяснил, что бедным некогда читать, а у богатых есть свои куда лучшие библиотеки. Я бродила среди высоких стеллажей, пока моё внимание не привлёк ярко-розовый корешок книги на нижней полке. Ничего не подозревая я потянула книгу на себя и даже не испугалась, когда вместе с книгой вытащила и крысу, она вцепилась в прилично пожёванный уголок. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом резко извернувшись крыса прыгнула мне на руки. И вот тогда я закричала, бросила книгу, а вместе с ней и крысу на пол, побежала к отцу. Крыса, конечно же, за мной не побежала, но с тех пор в моменты сильного волнения неосознанно расчёсываю до крови руки.
— Чтобы было время, нужно раньше вставать, — мачеха вышла в коридор, сложила руки на груди, приказала: — Быстро к Розочке!
Я прошмыгнула мимо мачехи, на удивление не получила ни подзатыльника, ни тычка в спину. Эмма добрая? Да быть не может. Интуиция говорила мне о приближающихся больших неприятностях. С чем они могли быть связаны я не смогла придумать, поэтому понадеялась на чудо. А вдруг.
Я поднялась на второй этаж. Комната Розы находилась в конце коридора. Самая большая, светлая и с длинной террасой, увитой диким виноградом. Летом, в густой тени листы, там было прохладно, а осенью, когда виноград окрашивался в багрово-красные тона, становилось невероятно красиво. Но этой красотой я могла любоваться либо из комнаты Розы, когда делала ей причёску, либо с улицы. С тех пор как сестра заняла эту комнату я ни разу не вышла на террасу.
— Наконец-то! Давай живо! — разрумянившаяся девушка подобрала зелёную юбку и села перед резным трюмо, хмуро посмотрела на меня.
А меня что-то смущало. Я, как недавно мачеха, прищурившись, осмотрела комнату: небрежно заправленная постель (а этого никак не должно быть, ведь горничная тщательно следила за идеальным порядком в комнате), примятые подушки, кружевной платок сиротливо лежал у ножки комода.
— Что ты застыла? Живее! Или матушку позвать? — Роза сжала кулачки, зло смотрела на меня, а мой взгляд сам собой скользнул к зелёной туфельке, которая аккуратно затаскивала тонкую коричневую полоску ткани под длинную юбку платья. — Тереза!
Я вздрогнула, подошла к Розе и принялась за белокурые волосы сестры. В далёком детстве я завидовала, хотела такие же белые волосы и синие глаза, вместо своих тёмно-каштановых волос и карих глаз. Благодаря противному характеру сестрички быстро расхотела. Да и мачеха такая же синеглазая блондинка, как и дочь, своим отношением ко мне помогла избавиться от зависти. Неприязнь к блондинкам накрепко засела во мне. Возможно, поэтому я научилась обращать внимание на мелочи, а, может, от природы такая.
Я ловко вплетала в густые косы Розы нити с бриллиантами, которые казались каплями росы, а сама думала над тем, что не так. Когда я вставляла последнюю шпильку в свёрнутую барашком косу, поняла. Наш слуга Том, когда сбегал по лестнице выглядел взъерошенным, на щеках горел румянец, он досадливо морщился в то время как его рука прикрывала шею. Шею! На ней не было тонкого коричневого галстука обязательного элемента формы слуг нашего дома. А Роза спрятала под платьем тонкую коричневую полоску.
Я замерла, ошеломлённо смотрела на Розу в отражение большого зеркала в резной золочёной раме.
— Что ты вылупилась?! — Роза недовольно передёрнула худенькими плечами. — Иди и скажи матушке, что я скоро спущусь.
Я не могла поверить, что наша капризная и придирчивая Розочка увлечётся обычным слугой. Пусть Том был красивым парнем. Но он же слуга, явно недостоин самой красивой девушки Кланса.
Девочка созрела.
Надеюсь, их отношения не зашли слишком далеко, иначе как бы ни любила свою дочь Эмма, а потери невинности не простит. Да и удачно замуж такой невесте никогда не выйти. Не поможет и приданое оставленное отцом.
В столовую я вошла задумчивой. Ни на что не обращая внимания прошла к своему месту за столом и села.
— Где Розочка? — Я вздрогнула от строгого окрика мачехи, посмотрела на неё.
— Скоро спустится, — хотелось добавить, что ей надо отдать галстук Тому, но не стала. Во-первых, она не поверит, а во-вторых, пусть сами разбираются.
Слуги замерли за нашими спинами. Все ждали Розу. А когда мне приходится задержаться, то никто не ждёт. Более того, время моего завтрака сокращается, потому что стоит мачехе подняться и мы с Розой должны сделать то же самое.
Наконец Роза пришла, ей помогли сесть и тут же наши тарелки наполнили ароматной запеканкой. Не успела я отрезать кусочек, как мачеха сказала:
— Тереза, тебе пора подумать о замужестве.
В то же время. Юг Аттавии, город Бларес
Дом Руж
В просторной комнате было темно. Плотные синие шторы надёжно защищали от нежеланного солнца. В каждом сантиметре дома Руж поселилась скорбь, хозяйка дома умирала. Тяжёлое дыхание небольшими порциями громко выходило из приоткрытого рта некогда красивой женщины. Сейчас она напоминала высохшее дерево, тонкие пальцы сжимали молодую ладонь девушки.
— Поклянись… мне… — серые глаза женщины практически выцвели и пристальный взгляд прозрачных глаз пробирал до дрожи. Всех, кроме спокойно сидящей рядом с умирающей хрупкой девушки.
Отец Карл удивлялся, откуда в столь юной девушке столько силы и усерднее возносил Великому молитвы просил очистить сердце умирающей от тьмы и дать силы юной девушке потянуть момент страшного обещания. Священник видел, что душа умирающей держится на упрямстве ослабленного длительною болезнью тела и души женщины. Он помнил Нэнси юной девушкой, полной огня жизни и какой-то отчаянной смелостью.
Каждую неделю Нэнси приходила в храм Великого исповедаться. Каждую неделю отец Карл назначал читать Писание. Они оба знали, что слишком живая девушка не будет этого делать: жизнь уходит зря за таким скучным занятием. Даже рождение сначала сына, а потом дочери не изменило её.
Отец Карл огорчался нежеланию молодой женщины обращаться к Великому и в то же время удивлялся её жизнелюбию. Нэнси была единственной из знакомых ему женщин сохранившая лёгкость юности в браке и материнстве. В конце концов, он поверил, что и такое тоже возможно пока…
Пока горе не накрыло дом Руж. С того дня Нэнси изменилась. Исчезла жизнерадостная огненная красавица. Больше обитель Великого она не посещала. Лишь однажды встретив её на улице, отец Карл попросил поговорить с ним, обещая тайну исповеди. Серые глаза обожгли мужчину колючим холодом неутихающей боли. На короткий миг священнику показалось, будто небо резко затянуло чёрными грозовыми тучами, но когда он силой заставил себя отвести взгляд понял, небо по-прежнему ясное. Он уже не надеялся, что зло смотрящая на него женщина скажет хоть слово, поэтому приготовился попрощаться с ней, как Нэнси заговорила.
Она говорила короткими рваными предложениями. Каждое слово сочилось болью и ненавистью, они сбивали с ног и разрывали размякшее сердце священника. Бросив последнее предложение будто старую кость бездомной собаке, Нэнси резко развернулась и ушла, чтобы больше никогда не сказать ни слова.
