Он смотрел на нее, пытаясь найти в лице хоть одну человеческую эмоцию. Сомнение. Страх. Но ничего. Только профессиональная маска и идеально поставленный голос.

– Она сказала, что с ней что-то не так.

– Сказала?

– Да, через стекло. Знаю, это невозможно, но она будто видела и слышала меня. Она сказала, что с ней что-то не так и что она чувствует все вокруг.

– Не волнуйся, это все просто побочный эффект от терапии. Ей сейчас может мерещится всякое. Об этом я тебе и говорю, ей нужно время на восстановление, – Евгения чуть улыбнулась, но в улыбке не было тепла, – она придет в норму. Не волнуйся, иди домой, отдохни. У тебя уставший вид. А мне нужно работать.

– Надеюсь, ты права.

Он встал со стула и ушел, не обернувшись на коллегу. Внутри у него разгоралось чувство, что от него что-то скрывают. Но он успокаивал себя, надеясь, что это говорит в нем усталость.

После ухода отца Есения так и сидела на кровати, разглядывая потолок.

Все вокруг казалось таким давящим. Эти стены, этот потолок, это зеркало, в которое она смотрела ежедневно, но не узнавала себя. Вроде все, как прежде. Все так же девушка с длинными каштановыми волосами и глубокими зелеными глазами смотрела на нее в отражении, но в то же время – другая.

А эти новые ощущения. Все стало иначе. Ее зрение обострилось и казалось, что она видит крошечные пылинки, витающие в воздухе. Ее слух стал острее. Она слышала шум воздуха, слышала, что говорят за стенами этой изолированной комнаты. А самое главное, она чувствовала то, что не может чувствовать человек. Она чувствовала эмоции других людей, словно видела их насквозь. Их страхи, боль, желания. Это пугало ее.

Но что с ней происходит, она не могла понять.

Она спрашивала у лаборантов, спрашивала у доктора Ковалевой, но они хором твердили, что все хорошо. Но Есения чувствовала, что это не так.

Она все еще сидела на краю кровати, когда в комнату вошла девушка в белом халате, а за ней двое мужчин в черной форме.

– Идем, – спокойно произнесла девушка с планшетом в руках.

Есения, все еще одетая в тонкую серую рубашку, поднялась с койки.

Яркий свет отражающийся от холодных металлических стен коридора слепил ее.

– Куда мы идем? – спросила она, когда они подошли к диагностическому центру.

– На осмотр, – коротко ответил один из сопровождающих.

Девушка открыла дверь своим отпечатком, пропуская их внутрь. Помещение было наполнено холодным, белым светом. Там их уже ждали. Есения узнала доктора Ковалеву, которая держала в руках планшет и что-то фиксировала в нем, а также там был мужчина средних лет в белом халате, и что-то – не человек – что-то механическое, похожее на автоматизированный сканер, медленно поворачивающийся на нее.

Сканеры прошли по ее телу, ослепляя ярким синим светом.

– Нейро частотные скачки в пределах нормы, – пробормотал мужчина, – но нестабильность в лимбической зоне сохраняется. Эмоциональные реакции… нетипичны.

– Переход к адаптивной фазе продолжается, – сказала Евгения Валентиновна. – Она может идти дальше.

Двери отворились и Есению повели в следующий блок. Проходя мимо длинного коридора между зонами, она заметила там двух мужчин. Высокий, крупный, широкоплечий с проседью в волосах мужчина что-то грозно объяснял молодому, так же высокому, спортивному парню с длинными черными, слегка небрежными волосами. Неожиданно парень поднял глаза и их взгляды встретились. Есения тут же отвернулась и зашагала быстрее за девушкой в белом халате, пока они не остановились у двери с надписью: «Психоневрологический отсек».

Этот отсек был похож на медицинскую тюрьму. Только в тюрьмах, по крайней мере, знали приговор, а здесь она даже не знала, что с ней и она ли это вообще.