Когда вернулись домой, Витька притащил сделанные им штурвал и люк, ведущий из кокпита в кубрик. Всё из нержавейки и достойнейшего качества. Когда люк поставили на его законное место, «Аира» превратилась в подводную лодку. Всё было солидно и, главное, герметично.

– Ну, Витя, ты мастер, – восхищался работой Артур.

– Стараемся, – улыбался Витька, – всё на совесть.

У Вити были крепкие, жилистые руки с большими ладонями. Он поймал мой взгляд. Посмотрел на свои пальцы с въевшейся чернотой.

– Ничего, в море отмою, – опять улыбнулся он и подмигнул мне добродушно и по-детски открыто, подумав, что именно на это я, человек шариковой ручки, и обратил своё внимание.

Теперь мы были почти уверены: даже если лодка и перевернётся, то вовнутрь не просочится ни одной капли. Довеском была табличка с названием яхты и портом приписки, которую Артур самолично прикрутил на нактоузе под компасом. Когда затопленные суда (а что делать, и «Титаники» тонут) находят на дне водолазы, то первым делом они ищут эти таблички, поскольку краску на бортах намного быстрее съедает морская вода. Если что, останется хотя бы имя. Одно на всех: «Аира»!

В Питер полетели мы с Костей. Представилась возможность поближе его узнать, поскольку он имел шапочное знакомство только с Артуром, все остальные члены экипажа о штурмане не знали ничего. К тому времени я уже чётко понимал, что Артур подбирал экипаж по написанным им самим ролям. Если со мной было всё понятно, с «золотыми руками» Вити и его секстантом тоже, то Косте как инженеру-конструктору яхт на берегу отводилась особая роль – он должен был организовать техническое заключение на яхту, без которого нас бы попросту никуда не выпустили.

Костя выглядел старше своих лет и казался если не профессором, то уж точно доцентом яхтенных дел. Держался уверенно и немного свысока. Говорил охотно, но тщательно подбирал слова. Если чем-то увлекался, то старался разузнать о данном предмете всё, что мог. Дотошность – одна из его основных характерных особенностей, служила ему почти всегда хорошую службу: он охотно демонстрировал свои знания и был прекрасным собеседником.

После распределения на судоверфь Костя недолго проработал там в качестве инженера, поняв, что зарабатывать деньги лучше на частных заказах. Тем более его специализацией были яхты. Он проектировал и строил под ключ дорогие игрушки для состоятельных людей или предприятий. К его частым командировкам жена Лидочка давно привыкла и дочку с сыном воспитывала, как правило, показывая для острастки фотографию папы. «Приедет папа, вот он вам задаст», – частенько говорила она, когда те шкодили, стоически справляясь с постоянным одиночеством. Фотография работала, а появление главы семейства всегда превращалось в праздник. С увлечением мужа тоже приходилось считаться. А это опять же были яхты. Только теперь он не конструировал их, а рассекал на них под парусами. Походил по Балтике, был в Красном море и ближней Средиземке. Его загранпаспорт, «просоленный» морской водой, хранил с десяток печатей разных стран. Я только потом осознал всю существенность этого дополнения. К своим тридцати он успел добиться многого и побывать «там». Этим обобщающим и безмерно ёмким словом «там» советские люди называли всё пространство за границей своего социалистического государства.

Костю можно было назвать «белым воротничком» в нашей команде. Не сказать, чтобы он брезговал какой-то работой, но подходил он к ней с неизменной «линеечкой» и «ластиком».

На следующий день после нашего приезда в Питер уже были куплены обратные билеты на поезд, в который мы должны были впихнуть все паруса, запакованные в специальные мешки – кисы, плот ПСН-10 весом более 145 кило и спинакер-гик.