«Я на него ставлю всё! Этот переход – смысл всей моей жизни! Ёлки-палки».

К тому времени был определён окончательный маршрут, который до этого менялся ещё раза два, и сделаны все предварительные расчёты.

Как ни странно, пятым и последним членом экипажа оказался Гена Траверсов, с которым Артур был знаком уже лет двадцать. Странность как раз и заключалась в том, что первыми в списке экипажа появились люди, совершенно не знакомые капитану яхты, а последним стал человек, хорошо его знавший и хорошо известный Важитяну.

«Я раб паруса, – как-то сказал он мне, – раб по своей воле».

Анатолий Коломойцев, во время перехода – старпом

Странное определение самого себя… Эта цитата, с большим сопротивлением проникавшая в моё сознание, стала заголовком к материалу о пятом члене экипажа. Гена Траверсов был из кубанских казаков. Производил впечатление крепкого сорокачетырёхлетнего мужика. Казаки обижаются, когда их называют мужиками. Мужик – это работник, а он – казак. Но это всё наносное. Ничего обидного в слове с корнем – муж- быть не может, в принципе – даже для казаков. Мужественный Гена с этим не спорил. Он был крепок, но не только физически, у него была харизма, был внутренний стержень. Самоуверенность выдавал и казачий прищур его голубых глаз.

– Хотел в мореходку после школы поступать, но провалился, не добрал одного балла. Сел в поезд, еду, а сам думаю, как же предстать перед матерью?! Стыдно. Случайно попалась газета в руки. Стал объявления тупо читать, а там о приёме в речное училище. На следующей станции перепрыгнул в другой поезд, а через месяц стал старшиной группы.

Он с юности был готов к поступкам. Не уверен, чтобы вот так, в семнадцать лет, из-за случайного объявления в газете я махнулся не глядя поездами на каком-то далёком полустанке… Мне показалось, что Гена вёл себя так, словно знал, что окажется в экипаже. Как будто это не Артур пригласил его, а он сам спланировал свой очередной «поезд».

Геннадий Траверсов работал инженером в порту и был большим специалистом в области двигателей. Кроме этого он, как и Артур с Костей, носил высокое звание яхтенного капитана, намотав по Волге многие сотни морских миль, не раз выходил в Каспий на своей собственной яхте, переделанной из старого катера. Яхта сразу стала членом семьи, получив название «Траверс».

– Казаки на Руси, – говорил он, – всегда открывали новые земли. Сейчас и мы, подобно Ермаку Тимофеевичу, покорившему Сибирь, будем для себя открывать Америку, а может, и ещё что по пути.

Итак, капитан имеется, штурман, астронавигатор и боцман – в комплекте, дизелист, он же старпом, – есть, летописец-матрос – на борту. Экипаж укомплектован.

Меня неоднократно спрашивали, проходит ли экипаж какие-то тренинги на психологическую совместимость. Я так уставал в то время, что и в голову не приходила эта ерунда, тем более что на неё всё равно не было времени. Кроме прочих нагрузок, мы, благодаря Артуру, заимели с ним ещё одну. Он нашёл возможность обучения двух членов экипажа американскому варианту английского языка на трёхмесячных курсах. Занятия проходили ежедневно, кроме выходных. С них я добирался домой в десятом часу вечера, принимал душ, перекусывал и засыпал с домашним заданием в руках. Но язык – дело нужное. На курсах я понял, что мой английский после прохождения школьной и университетской программ никуда не годится, потому что я совсем не могу общаться на этом языке. Артур вообще оказался полным антиподом полиглота. Слово «овощи», то есть «вэджитэбэлс» для него так и осталось труднейшей скороговоркой. Смеялись все, даже сам Артур.