Но нормальный здоровый цинизм отступает в сторону, а ему на смену приходит тревога. Что там с ними? Надо успеть.

Набираю бывшего напарника, до сих пор тянущего лямку в районной управе. Если действительно ЧП, наши должны быть в курсе.

– По Плотникову переулку был вызов? – спрашиваю устало.

– Слышь, Николаич, – весело откликается он. – Сорок третья твоя квартира! Мы к тебе тут всем отделом выехали… Накрывай поляну.

– Ну какая поляна, бро? В холодильнике мышь повесилась. Так что случилось? – напрягаюсь не по-детски.

– Ты скоро будешь? – уходит от ответа дружбан и веселится, зараза. – Тебя тут сюрприз ждет. Вспоминай дорогой, кому насолил в последнее время!

– Да какой насолил! Не успел еще. Я только сегодня из командировки вернулся. – Морщусь, перестраиваясь в левый ряд. Выставляю на крышу мигалку.

– Давай, подгребай быстрее. Мы уже на месте. Тебя ждем, – выдает мне мыслитель хренов. Так бы и всек по таблу.

– Еду уже, – вздыхаю недовольно. – Так что там? – повторяю настойчиво. Но Генка, сучий потрох, уходит от ответа.

– Это не телефонный разговор, бро, – усмехается он в трубку и докладывает кому-то. – Зорин уже подъезжает.

Наверное, народ кругом, но мне от этого не легче. Кроет от неизвестности. Ну что там могло случиться? И будь что-то серьезное, кто-нибудь из соседей возбудился бы в чате. А так там лишь одни Серегины подколки в стиле «мы все умрем».

Въезжаю под арку и торможу около соседнего дома. А возле нашего рядком стоят скорая, пожарная и полицейский ГАЗ.

«Что там, твою мать!» – бегу к дому. И обалдело пялюсь на подъездную дверь, перевязанную полосатой предупредительной лентой. Подныриваю привычно. Жму руки знакомым лейтенантам.

– Что там? – рычу воинственно. – Кто-нибудь пострадал?

– Да пока спокойно все, Борис Николаевич… – разводит один руками, а двое других отводят глаза. Мутная история. Квартиру мою вскрыли? И Василиса видела воров? Теперь ей угрожают?

«Хрень какая-то!» – взлетая по лестнице, перебираю в голове варианты. Лифт отключен. Но если работают спецслужбы, то это правильно.

Киваю каким-то парням, толпящимся на лестничных клетках. И добравшись, наконец, до своей квартиры, в ужасе смотрю на привязанную к двери гранату.

Это что за прикол, на хер?

– Начальство где? – мажу взглядом по молодому оперу.

– У соседки. Вроде ее рук дело. – Кивает на приоткрытую дверь Димировской квартиры. – Вас ждут, чтобы гранату обезвредить. И баба эта должна дать показания. Сергеич ее додавит на чистуху, не сомневайтесь!

Кого додавит? Василису? Да с какого фига!

В душе поднимается ярость. Кто посмел девчонку тронуть? Она явно не при делах!

«Обалдеть, поворот. Нашли крайнюю», – думаю, ощерившись.

Пытаюсь понять, кто это такой бесстрашный объявил мне войну? Кому жить надоело? Или это с Дальнего Востока ветром надуло? – перебираю в башке варианты и никак не могу определиться.

– Добрый вечер, – не разуваясь, прохожу на кухню. А там уже за стеклянным столом восседают районный майор и мой бывший напарник Геннадий Сергеевич Капитонов. Щеки алеют, лоб лоснится, а глаза горят азартно.

– Привет, – подскочив, пожимает мне руку. – Пойдем, выйдем, – шепчет еле слышно.

Пропускаю его вперед, а сам впиваюсь взглядом в Василису, понуро сидящую напротив. Она на меня даже не смотрит. Вытирает ладошкой слезы, пьет воду большим глотками.

Довел Генка девочку, вот же сука!

Кошусь на разложенные на столе бумаги, поднимаю взгляд и натыкаюсь на огромные умоляющие глазища.

Приедь я на десять минут позже, и Генка бы додавил. Он умеет. Повесил бы на Василису гранату. А там уже ничем не поможешь. Сразу автоматом накручиваются статьи – незаконный оборот оружия, прочая хрень и статья о терроризме. Не отмажешься. Лет на пять как минимум потянет. А пацана куда? Он же не переживет разлуку с матерью.