Я пришла по деловому вопросу, несмотря на унизительный бант. И я не поддамся, не покажу, не буду тешить его самолюбие. Нам точно не по пути.

Когда Руданский дотрагивается до моих волос, я повторяю про себя: «Цветочный. Цветочный. Цветочный».

А когда до кожи, то моему терпению тут же приходит конец – я дергаюсь.

– Ты – мой подарок, – с нажимом говорит он.

И в голосе чувствуются стальные нотки.

У меня на язык приходит тут же сотня мест, куда я хочу его послать. Уникальные красоты юга, ему понравятся пешие прогулки.

Но я прикусываю язык.

Цветочный. Цветочный. Цветочный.

Руданский тянет за ленту банта, а у меня дыхание прерывается, потому что я ощущаю себя так, словно он с меня белье снимает.

Медленно наматывая на два пальца алую полосу, он изучает мое лицо. Я ощущаю взгляд на губах, груди, глазах. Оценивает, как товар на рынке. Слюну пускает.

Ага, сейчас.

«Поговорю и смотаюсь отсюда», – говорю я себе.

Но мне страшно, мозг говорит, что если он захочет, то я и пикнуть не смогу в сторону свободы. Тут я в его власти.

– Ведешь себя так, словно тебя отец мне за долги продал, – говорит он, неожиданно без колебаний берет меня за руку и ведет к низкому столику с диванами.

Так, сидя, можно держаться от него подальше.

Но он садится и дергает меня за руку на себя.

Совсем охренел!

Я едва не падаю на него – спасает только опора в виде спинки дивана. Осторожно сажусь рядом. Ерзаю, чтобы незаметно отодвинуться.

Он делает знак своим людям, и я сразу напрягаюсь. Но те отходят подальше, давая нам больше свободного от взглядов пространства.

Руданский подается вперед, поднимает длинную руку, и рубашка натягивается, обрисовывая рельеф мышц.

А он поворачивается ко мне и направляет мне в рот дольку персика на шпажке.

– В эту игру могут играть двое, – низким голосом с вибрирующими нотками говорит он.

И напирает сильнее. Я рефлекторно подаюсь назад, вжимаюсь в спинку дивана и отстраняюсь как можно дальше.

«Запихни ее себе знаешь куда, игрок чертов?!» – крутится у меня на языке.

Не успеваю я оценить, что для меня приятней – вернуть цветочный или таки послать его лесом, – как он вставляет шпажку с персиком мне в руки.

Отворачивается, откидывается на спинку дивана, зовет жестом официанта.

– Исполните желание девушки, – приказывает Руданский пареньку, который выглядит напряженным и собранным, словно представляет честь страны на олимпиаде.

В моих руках тут же оказывается меню, но я его даже не разворачиваю. Прикрываю ноги и говорю:

– Я хочу с вами поговорить.

Егор Руданский

Она поговорить хочет, а я только и смотрю на ее пухлые губы.

– Говори. – Опускаю взгляд ниже и вижу на ее шее круглый камень на тонкой цепочке.

Он лежит аккурат между ключиц и очень ей идет. Хочу поцеловать ее туда, подцепить кулон языком.

Мои мысли уходят совершенно в горизонтальную плоскость, когда я слышу:

– Вы по ошибке отобрали мой цветочный магазин.

И я тут же смотрю в ее глаза.

Что?

– Еще раз, – говорю и чувствую, как по мышцам разливается напряжение.

– Случилось недоразумение. Понимаете, срезанные цветы нельзя есть. Они обрабатываются химикатами и еще черт знает чем для более длительной сохранности. Привозят их сюда самолетом из-за границы, они сначала стоят на оптовом складе и только потом попадают в частные магазины… – начинает она, голос дрожит от волнения.

– Стой. – Я кладу руку на спинку дивана за ней, поворачиваюсь к девушке всем корпусом.

А потом перевожу взгляд на Федю. Он точно знает, когда я недоволен, и готов ловить трындюля.

– Да, глава? – Федя тут же появляется рядом.

– Откуда эта крошка?

Она оскорбляется, что я говорю о ней вот так в ее присутствии, это видно. Но я всегда фильтрую окружение и доверяю своей чуйке. И сейчас я четко понимаю, что что-то не так.