Просыпаюсь и начинаю этот сон разгадывать. А водка, зараза, скажу я тебе, всегда мне снилась к обвинению. Здесь же была и сплыла. Думаю: обвиняемых нас двое – бригадир и я. Но бригадир на воле, хотя и против него уголовное дело завели, как на соучастника. То есть две бутылки водки, которые мне приснились, это два наших дела. В то же время у одной бутылки горлышко отколото, получается, что с одного человека обвинение снимут. И снимут, ясное дело, с того, кто на воле. Из другой бутылки водка тоже исчезла, но почему сама бутылка закупоренной осталась? Значит, и с меня обвинение снимут, но не полностью. Ладно, думаю, главное то, что основное обвинение снимут и освободят.

Два месяца до суда я в СИЗО парился. И дали мне вместо обещанных нескольких лет колонии – один год исправительно-трудовых работ. Да, забыл, Гаврилыч, один нюансик досказать. После этого сна мне ещё один вещий сон приснился, вроде как дополнение к первому. Вижу я себя в форме младшего лейтенанта авиации, хотя к авиации никогда никаким боком. Стал я и этот сон толковать, допёр, в конце концов. Думаю, дадут мне год, так как одна звёздочка на погоне была и один просвет, но просвет голубой, а это небо, свобода, значит, буду дома после суда. В итоге всё так и оказалось – сбылся сон.

Вот так-то, Гаврилыч. Я, конечно, не великий толкователь снов, но они мне в жизни помогали. А в тюрьме из-за этих снов сокамерники покоя не давали, бывало, даже ночью будили. Я ругаюсь, а мне: «Фёдорыч, до утра забуду сон». Что делать? Честно всем предсказывал по снам, что ждёт их впереди. А перспектива в основном ждала их неважная. От судьбы, как говорится, не уйдёшь, за чужую спину не спрячешься. В то же время ничего хорошего нет, когда умеешь разгадывать сны, особенно если это плохой сон. Иной раз места себе не находишь.

А хорошие сны, Гаврилыч, предсказывать приятно. Вот как-то подсел ко мне в камере парень и рассказывает, что видел себя во сне в солдатской форме. Я сразу: «Погоны какого цвета?» Тот: «Голубые». – «А ты в каких войсках служил?» – «В пехоте». – «А лычек на погонах не было или звёдочек?» – «Ничего не было». Случилось это со вторника на среду. А у меня вещие сны на среду или на пятницу обычно сбывались на следующий день, иногда через несколько дней. Я пареньку и говорю: «Скоро будешь дома». Тот: «Как?» – и шары на лоб. Вокруг нас сразу скучились – в камере несколько десятков голов было. Я объясняю: голубые погоны – это голубое небо, свобода. Большинство, конечно, не верит: как так, статья до семи лет и вдруг домой? Но дня через три у него состоялся суд и… освободили того парня прямо в зале суда, а его подельников отправили по этапу. Вот это был фурор среди сокамерников, когда поняли: сон сбылся. После этого зауважали меня в камере, самый вкусным куском не обходили.

Ананий Фёдорович сделал короткую паузу и, глядя на немого соседа, снова продолжил разговор:

– Кто же таким вот образом предупреждает нас? Кто посылает нам вещие сны? – И перешёл на шёпот: – Они… Оттуда… Или их умные машины передают нам.

Гаврилыч вдруг выпучил глаза и стал что-то писать на листочке бумаги, потом сунул написанное в руку друга.

– Ну, ты скажешь тоже, – прочитав, сказал Ананий, – в газетах про то не пишут. Выдумки.

Ананий промолчал тогда, что спрашивать со старика, мозги уже, наверное, разжижаются в этом возрасте. У самого голова крýгом идёт, когда начинаешь думать о сегодняшней жизни человека. Будто и правда кто диктует, как жить, куда ступить, что думать. Каждому разное, да ещё эксперименты над судьбой проводят. Говно человек, а его в институт, потом в начальники, а хорошего, как Гаврилыча, – в ассенизаторы. Прояви-ка терпение, поубирай-ка то говно за начальником. А может, так и надо?..