– Дурень. Тебе ли ерепениться: ни родины, ни флага, – шепнул тот на ухо Анатолию. – С лица воды не пить. Зато вон какое хозяйство. Стерпится-слюбится.

Взяв с тумбочки два букета цветов, немного сконфуженный подошёл Коренев сначала к матери Елены, а затем и Елене вручил букет белых астр…

Венчание в сельском приходе, да и сама свадьба, было тихими и немноголюдными.

Поселили молодых на заимке Михаила, а через полгода Анатолий с Еленой перебрались в новый дом, построенный и подаренный новой семье отцом и братом Елены.

Раздираемый внутренними противоречиями частенько по ночам просиживал Коренев у тёмного зашторенного окна. От отца он так и не получил благословения, как и материальной поддержки. Ещё более осерчал старик, узнав на ком женился его непутёвый сынок. Мало того, что выбрал в жёны неграмотную простолюдинку, так ещё и на три года старше себя! А с другой стороны он, Анатолий, был свободен от отцовского диктата, как ему вести себя, о чём думать, с кем поддерживать нужные связи.

В своей жене его раздражала тупая покорность и постоянное желание угождать во всём. Кругозор Елены и интересы ограничивались ведением домашнего хозяйства и заготовкой в зиму продуктовых припасов. Кулинарной изобретательностью она не обладала. А спросить у своего учёного мужа, чтобы он желал бы видеть на столе, побаивалась.

Амбиции карьерного роста из-за бытовой рутины с вечерним чаепитием и с одним и тем же примитивным меню – картошки в мундирах, окунаемой в постное масло, напрочь улетели в трубу вместе с дымом. Да и с детьми как-то не получалось. «Нетеля безрогая!» – сквозь стиснутые зубы возбуждённый Коренев бросал обидный упрёк плачущей в подушку жене…

С один из февральских вьюжных дней радостный Анатолий влетел в свой дом и бросился обнимать опешившую жену.

– Еленушка, мне светит повышение! – расцеловав супругу и усадив на табурет, продолжил, – Нашего урядника переводят в уезд, а меня метят на его место! К вечеру у нас будет в гостях сам становой! Ты, пожалуйста, подсуетись с угощением и приготовь куриных битков! Всё. Я побежал…

– Вы, ваше благородие, отведайте этих солёненьких грибочков! Моя половина уж постаралась! – с почтением обратился к судебному приставу Анатолий, одной рукой пододвигая к почётному гостю глубокую чашку с грибами, а другой наполняя стаканчик с горячительным.

– Хороши! Ой, как хороши! – раскрасневшийся пристав смачно захрустел.

– А сейчас – коронный номер нашей программы! – Коренев, захлопав в ладоши, предчувствуя одобрение и восхищение со стороны начальства кулинарной изобретательности Елены, повернулся к зашторенному у печки углу, – А подай-ка нам сюда куриных биточков!

Разрумянившаяся Елена буквально выплыла из-за печки, держа в руках накрытый полотенцем поднос.

– Отведайте, ваше благородие! – сделав глубокий в пояс поклон, сдёрнула полотенце.

На подносе лежало с десяток очищенных от скорлупы, сваренных вкрутую, куриных яиц!

Побледневший Коренев резко заморгал глазами, обращёнными к жене, чтобы та немедленно смылась с глаз. Елена, возбудившись от важности момента, восприняла жест мужа как требование потанцевать с подносом.

Пристав, громко захохотав и покрутив опущенной головой из стороны в сторону, начал хлопать. Елена, слегка приседая, стала приплясывать вокруг стола, держа на вытянутых руках кулинарный «шедевр».

– Это что такое? – вцепившись в Еленин локоть прошипел разъярённый Анатолий.

– Как ты просил… Битки, – недоумевая, тихо прошептала жена.

– Ну, я пожалуй, отчалю – громко крякнул становой пристав, направляясь к выходной двери, – Спасибо за хлеб-соль… Дела, господа, дела… Провожать меня не надо.