Испугавшись, что «медведь» вот-вот бросится на неё и разорвёт на части, Соня развернулась к нему и закрыла лицо руками в ожидании неизбежного. Тем сильнее стало удивление девочки, когда клиновидная морда овчарки показалась из глубины деревянной конуры и принялась вылизывать ладони плачущего ребёнка.

Соня не подозревала, что собака недавно стала матерью, щенков которой Виктор Георгиевич раздал своим друзьям и коллегам, после чего овчарка выла днями напролёт и даже пару раз пыталась укусить своего хозяина. По этой причине мужчина распорядился прикрепить к будке массивную решётку, чтобы держать пса взаперти, и перевёз его в дом Сони лишь, когда исцеляющее раны время взяло своё, и собака немного пришла в себя.

Чувствуя, как шершавый язык «лающего медведя» лижет ей руки, обдавая тёплым дыханием из огромной пасти, девочка не знала, что овчарка увидела в ней не столько вторгнувшегося в её владения нарушителя, сколько несчастного человеческого детёныша, нуждающегося в защите. Материнский инстинкт собаки возобладал над её желанием защитить свою территорию, позволив увидеть в ребёнке одного из своих утраченных щенков.

Соня с опаской отвела руки от лица и немедля почувствовала скользнувший по её щекам язык новоиспечённой приёмной матери. Девочка сдержанно улыбнулась овчарке и погладила её по массивной голове, после чего взяла с пола несколько гранул брошенного дедом сухого корма и протянула их на ладошке псу.

– У тебя добрые глаза, – обратилась Соня к собаке, когда та мгновенно слизала с её руки предложенное угощение. – Если ты не против, я буду называть тебя Тётушкой и обещаю не занимать в твоём доме слишком много места.

С этими словами девочка свернулась калачиком на полу запертой на решётку деревянной будки и прижалась к пушистой овчарке спиной, впервые со дня расставания с матерью почувствовав себя в безопасности.

– Мама любила петь мне колыбельные перед сном, – сказала Соня. – Я спою тебе одну, чтобы нам лучше спалось, а ты можешь подпевать мне, если знаешь слова.

Скрывшееся поздним летним вечером за горизонтом Солнце уступило своё место сумеркам, и ни одна душа на пустынной улице не услышала нежного пения маленькой девочки, исполнившей в собачьей конуре красивую колыбельную в сопровождении протяжно подвывающей ей горной пиренейской овчарки.

Размещённая на зелёной лужайке у входных ворот табличка указывала смотрящему на неё человеку, что он оказался на территории Рижского детского дома «Кукушонок». Трёхэтажное здание детского дома располагалось на огороженном кованым забором участке муниципальной земли, с высаженными по её периметру ольхами и клёнами. Каждая из стен «Кукушонка» была выкрашена разным приятным глазу цветом, дабы придать серому кирпичному зданию советской постройки более нарядный вид, в то время как два десятка занавешенных на каждом этаже окон надёжно скрывали от любопытных глаз содержимое своих комнат.

В подвале здания находилось просторное гардеробное помещение для персонала детского дома и его ста пятидесяти обитателей в возрасте от двух до восемнадцати лет. На первом этаже «Кукушонка» располагался большой актовый зал для торжественных мероприятий, посвящённых совместному празднованию детьми Рождества, Пасхи, Лиго и Нового Года. Раз в месяц в детский дом приезжали различные группы волонтёров, которые устраивали в актовом зале театральные представления или анимированные шоу, даря детям привезённые с собой подарки в виде новой одежды, сладостей и учебных принадлежностей.

Также на первом этаже здания детдома находилась кухня, складское помещение с запасами провизии, кладовка уборщицы и кабинеты директора, его заместителя, заведующей хозяйством, психолога, медсестры и детских воспитательниц. Большую часть второго этажа «Кукушонка» занимали общие спальни для детей младшего возраста от двух до девяти лет, их совмещённые с игровой и учебной зоной столовые и ванные комнаты. Весь третий этаж здания детского дома был отдан под нужды детей старшего возраста от десяти до восемнадцати лет, включая в себя узкие двухместные спальни, общие столовые и учебные классы, а также душевые и туалетные кабинки.