Бетонный барьер, инкрустированный черепицей, вел к входу, расположенному за стеклянной верандой, окна которой были затянуты плотными шторами. Двери были приоткрыты, и мне вдруг показалось, что, может быть, Нина жила не одна и надо предупредить о своем приходе. Я позвонил, раздался мелодичный звонок, а через две секунды такой же мелодичный голос:

– Дверь открыта!

Я вошел в вестибюль – это была квадратная комната, в которую выходили различные двери. Четыре ступени направо вели в жилую комнату.

– Сюда! – позвал несколько раздраженный голос из ближайшей комнаты. – Мне нужны чьи-нибудь руки!

«Нет, никто никогда не скажет, что Уиллер покинул девушку в беде», – подумал я и решительно повернул ручку двери. Мой нюх тотчас подсказал мне, что комната, в которую я вошел, была спальней, так как в ней находились кровать, комод, внушительных размеров трельяж, – я понял, что это комната какой-нибудь куколки, что и подтвердилось присутствием существа женского рода, стоявшего спиной ко мне посреди белого пушистого ковра.

Вот это была спина! Загорелая, цвета сливы, созревшей на солнце. Она заканчивалась двумя длинными стройными ногами такого же цвета. Голубые трусики плотно облегали округлые бедра. Обе рука делали мне нетерпеливые знаки.

– Не могу застегнуть этот проклятый лифчик! – воскликнула она. – Я поправилась в последнее время. Но поскольку я полнею в нужных местах, то это меня не волнует.

Взяв застежки лифчика, которые она мне протягивала, я не без труда застегнул его.

– Ай! – воскликнула она. – Зачем так сильно тянуть! Что с тобой? Ты опять пьян? Опоздал на полчаса, и я была вынуждена тереть себе спину сама!

– В другой раз я приду вовремя, это уже точно! – ответил я так же страстно, как и чистосердечно.

Ее спина окаменела.

– Боже мой! – пробормотала она. – Это не Джонни?

– Я послан «Бюро добрых услуг», – объяснил я, – прогуливаю собак, застегиваю лифчики. Короче говоря, стараюсь дарить радость и счастье.

Она медленно повернулась и посмотрела на меня так, будто я был только что прилетевшим марсианином.

Она была брюнетка, ее длинные волосы были собраны в пучок. Глаза черные и очень выразительные. У нее были изящные скулы, а губы прекрасно очерчены и выдавали чувственность. Лифчик, так прекрасно застегнутый мною, был голубой, такого же цвета, что и трусики, и теперь он вздымался двумя круглыми женственными холмами.

– Я уже опоздала покраснеть, – сказала она. – Но что вы делаете в моей комнате?

– Если вы помните, это вы сами крикнули, чтобы я вошел.

– Верно, – призналась она, кивнув головой. – Значит, вина моя.

– Нет! – воскликнул я в порыве великодушия. – Моя! Если бы я пришел на полчаса раньше, я мог бы потереть вам спину!

– Во всяком случае, не раньше, чем представитесь, – объявила она. – Я не хотела бы показаться нелюбезной, но вы… что-нибудь продаете?

В этот момент в вестибюле раздались тяжелые, торопливые и довольно решительные шаги. И прежде чем я успел ответить, дверь распахнулась, и появился атлет, кричавший:

– Я в отчаянии, что опоздал, крошка! Я…

И тут он увидел меня. Воцарилось молчание, во время которого я успел заметить, что он добрых метр восемьдесят пять ростом и весом не менее девяноста килограммов. И одни мускулы! Его пепельные выгоревшие волосы были коротко подстрижены и нахально вились. Лицо было тяжелое, голубые глаза скрывались в жирных складках от слишком надутых щек. Тонкие и жесткие губы презрительно сжались, что, впрочем, оказалось его обычным выражением. На нем были спортивная куртка и велюровые брюки. Его ультраплоские часы с толстой цепочкой охватывали волосатую руку и были, по-видимому, из пластика.