Частично ситуацию спасла Октавия, не заметившая тяжелой обстановки в холле и налегке спустившаяся с лестницы.

– Ты так быстро, – прекратила насвистывать она, ухмыльнувшись, – неужели настолько сильно по соседкам соскучился?

Только встав у замолчавшего и поджавшего губу Иоахима, она склонилась в шутливом приветствии перед мадам.

– Здравствуйте, – улыбнулась Октавия максимально очаровательной улыбкой и окинув леди Вайн оценивающим взглядом, – жаль, что я не увидела вас вчера среди представленных вариантов, иначе бы мой выбор был несколько иным.

Глаза Иоахима округлились. Раскус спрятался от греха подальше за стойкой полностью.

– Мне приятно внимание от столь эффектной леди, но я не предоставляю подобных услуг, – неожиданно тонкие губы мадам расплылись в усмешке, – надеюсь, что Мелодия полностью удовлетворила ваши запросы.

– Погоди, ты выбрала Мелодию? – опешил Иоахим. – Она же стоит гребаных пятьдесят золотых!

– У некоторых людей есть не только потребности, но и деньги для их удовлетворения, – мадам тронула спинку кресла тонкими пальцами, и волшебник пожалел, что напомнил о себе, – кстати, о деньгах. Я не выкинула твои пожитки за порог, Зальц, потому что парочка доброжелателей очень сильно просили не делать этого. Ты задолжал и им, и мне. Твоя комната простаивает, хотя могла бы приносить доход.

– Мхм-м, и сколько я задолжал? – неуверенно спросил Иоахим.

– Расценки не изменились. За сорок восемь дней ты должен сорок восемь золотых. С учетом твоей ненадежности я возьму предоплату за семь дней. Итого: пятьдесят пять золотых монет.

Кто-то за полуоткрытой дверью присвистнул, но после еле слышимого шиканья все смолкло. Волшебник неловко кхекнул и поднялся с дивана под пристальным холодным взором мадам, пройдя к стойке с таким видом, будто направляется к эшафоту.

Раскус высунулся из-за стойки, и перед его носом брякнулся увесистый мешок с монетами. Он недоверчиво развязал мешок и начал отсчитывать по одной монете, звонко откладывая подсчитанное в сторонку. Когда он насчитал двадцать золотых, по прежде неестественно тихому борделю вновь разнеслись шепотки.

Счет пошел на четвертый десяток, когда Иоахим победно развернулся к мадам Вайн, удивленно приподнявшей бровь.

– Пятьдесят четыре… пятьдесят пять, – выдохнул Раскус и двинул заметно похудевший мешок с оставшимися монетами к волшебнику, – ты когда так разбогатеть успел?

– Так сильно думал об удовлетворении своих потребностей, что пришлось денег заработать, – хохотнул волшебник, сгребая мешок широким жестом, – чего только не сделаешь ради своих прекрасных доброжелательниц!

Он вышел на середину зала и, направляясь спиной к выходу, помахал рукой всей невидимой толпе. В ответ он получил тихое одобрительное хихиканье из-за дверей и с балкона.

– Надеюсь, ты действительно взялся за ум, – ядовито улыбнулась мадам, – но что-то мне подсказывает, что это ненадолго.

– И очень зря подсказывает! – Иоахим отправил последний воздушный поцелуй и вместе с Октавией вышел на улицу.

Оказавшись на свежем воздухе вне облака бордельных ароматов, волшебник устало опустил голову и наконец перестал держать спину прямо. Он быстро развязал мешок с монетами, чтобы туда попали солнечные лучи, позволившие оценить ему масштабы бедствия.

– И сколько денег у тебя осталось? – Октавия прыснула со смеху от такой внезапной перемены настроя.

– Двадцать три серебряных, – пробурчал Иоахим, взвешивая мешок в руке, – хорошо, что остатков награды от Наунана ровно хватило.

Он, недовольный собственным внезапным расточительством, и Октавия, не перестающая смеяться от его вида, но все же ободрительно похлопывающая волшебника по плечу, дошли до «У усталого хозяина». Отбив очередной аргумент Иоахима о несправедливости своей оценки («шесть из десяти для Мелодии?! Да ты с ума сошла!»), Октавия открыла дверь таверны, и в нос ей ударил знакомый запах вместе со знакомым дымом. От неожиданности девушка закашлялась, вглядываясь в смазанную дымом картинку перед глазами.