В глазах Хаира застыло полнейшее непонимание, которое рыцарь развеял протянутой трубкой.

– Держи, попробуй, – деловито предложил он, – видится мне, что пора бы цивилизацию приучать к правильным вещам.

Хозяин таверны неловко взял трубку и сделал глубокую затяжку, рассчитывая на обычный табак. Эффект листьев Священного Дуба подействовал моментально: Хаир осел на небольшой табурет позади себя, сползая по стойке и сбивая с нее пустые кружки.

– Ого, – выдавил он через силу спустя пару минут наблюдений за невидимой точкой на стене, – ого.

– Как думаешь, возможно ли в твоей таверне, добрый хозяин, общественную курильню соорудить?

– Да, – кивнул Хаир вбок, – для такого-то… ого.

Август ссыпал немного листьев в небольшой поясной мешок, а большую часть поставил перед Хаиром. Тавернщик еще не был способен в полной мере осознать, чего от него хочет рыцарь, поэтому сэр Бивербрук оставил владельца таверны наедине с мыслями, навеянными листовым табаком.

Как ни крути, даже в таком «захудалом городишке» было слишком много людей, которые могли воспротивиться при возможном силовом захвате. Внутри города не было пока ни одного человека, который бы знал о Священном Дубе, чего уж говорить о лояльности Ордену.

Пока не было.

Заспанный Раскус с неприязнью наблюдал, как разлегшийся на диване Иоахим довольно потягивается. В «Девяти кругах Рая» всегда было одно и то же время суток из-за отсутствия окон в холле, но на улице уже стукнуло девять часов утра.

– Ты либо в свою комнату бреди, либо вали отсюда вообще, – рявкнул на волшебника тифлинг, когда тот в очередной раз заразил его своим зевком, – чего ты здесь забыл? Ты за Дейдру вчера еще рассчитался.

– Я жду Октавию, – снова зевнул Иоахим, – ту огромную девчонку с бицепсами, вчера здесь тоже сидела.

– Тоже из этих, что ли? – сморщил нос Раскус.

– Из каких?

– Из шлюх твоих.

– Раскус, давай логически помыслим, – менторским тоном пробубнил волшебник, – зачем шлюхе идти к другой шлюхе? В этом нет никакого смысла.

– Мне насрать. Я не разбираюсь в шлюхах.

– Очень плохо для работника борделя, – покачал головой Иоахим, – Октавия не шлюха, она мой друг.

Раскус вперил взгляд блеклых желтоватых глаз в нежеланного собеседника, а затем по-конски заржал.

– Че ты пургу гонишь-то, сказочник, – сквозь слезы и смех сказал он, – друзья у него, а как же. Я от девок слышал, что ты здесь шесть лет живешь, и никаких друзей ты ни разу сюда не водил.

– А теперь вожу, – возразил волшебник, подгребая под себя подушку, – чего ты такой злой, Раскус? Я тебе что-то плохое сделал?

– Ты существуешь, и этого достаточно, – фыркнул тифлинг.

– Малоинформативный, но приемлемый ответ. Вопросов больше не имею.

– Зато у меня есть вопросы, – негромко, но властно произнесла фигура, вышедшая из широкого арочного проема.

Раскус, плевавший на платок и пытавшийся оттереть им липкую грязь с бокала, резко выпрямился по струнке за стойкой при виде седовласой тифлингши с идеальной осанкой в темном платье с высоким горлом и юбкой до пола. Иоахим испуганно замер на диване в наивной надежде, что его не заметят, однако вскоре над ним нависла знакомая голова с седым пучком без единой торчащей волосинки.

– Зальц, – проговорила она, – сколько лет, сколько зим. Сорок восемь дней, если быть точной.

– Мадам Элизабет, – уважительно отозвался Иоахим, аккуратно поднимаясь с подушки, – рад, что вы в добром здравии.

– Твоими молитвами, – металлические нотки в голосе мадам не скрывали ноток сарказма, – вижу, ты тоже цел.

Волшебник сел и выпрямился под тяжелым взглядом госпожи Элизабет Вайн. Одновременно с этим он заметил, как с балкона и из-за некоторых дверей на первом этаже выглядывают любопытные зрители, с предвкушением ожидающие публичной порки.