— Ты помешалась, - обреченно говорю своему отражению в зеркале, вместе с зубной пастой выплевывая приличный комок слюны, который образовался от одних только воспоминаний.

Мне нужно сосредоточиться на работе и на задаче номер один: выпиливанию любимой кузины с пьедестала «Мисс Вселенная». Потому что, между нами говоря, это мое место. И я в курсе, что не страдаю от лишней скромности, потому что я ею наслаждаюсь.

В офисе как всегда полный завал: жена Клеймана поехала на какие-то курсы, и мой босс снова превратился в саблезубого, питающегося человечиной монстра. Поэтому я веду себя тише воды ниже травы: закапываюсь в бумаги, пару раз езжу в суд, привожу ему кусок мяса с кровью из стейк-хауса и вообще вся в своей стихии. В конце концов, до брака он был еще хуже, а мне нужны такие встряски, чтобы держать себя в тонусе.

И не думать об аппетитной заднице Червинского.

Чтоб ему икалось за мои мучения!

— Марик? – Я прислушиваюсь к разговору Антона, когда слух цепляется за знакомое имя. – Слушай, Туман, прекрати корчить из себя сваху и подыскивать жен моим холостым друзьям.

Хммм…

Я «случайно» роняю ручку, чтобы присесть и забраться под стол.

Что-то я не поняла: милая позитивная жена Клеймана собралась подсунуть Червинскому одну из своих подружек? Я честно пытаюсь засмеяться, но вместо этого получается какая-то болезненная непрекращающаяся икота, настолько явная, что Антон через весь коридор кричит, все ли у меня в порядке.

— Я просто… - пытаюсь встать и на всем ходу врезаюсь макушкой в столешницу. Ах, ты ж ежечки-кошечки! – Просто немножко дура, - говорю себе под нос, а вслух уверяю, что у меня все отлично.

Наверное, будет очень странно, если я вдруг спрошу босса, за кого Таня собирается высватать Червинского. Я не знаю ее подруг, но вряд ли они намного старше ее. А Бабник под руку с девочкой-припевочкой – это веселее, чем «Фантомас» с Луи де Фюнесом. Хотя, если уж совсем начистоту, еще меньше на эту роль годится Антон, но каким-то образом радужной малышке удалось его заарканить, а ведь тоже был тот еще убежденный холостяк.

Проходит час, другой – а мои мысли то и дело возвращаются к этой дурацкой мысли: Марик, с его кусательной задницей, и висящая на нем в образе медвежьей шкуры малолетка с клеенчатым портфелем.

Когда Антон уходит, я задерживаюсь под предлогом навести порядок в бумагах. А как только остаюсь одна, набираю Червинского. Зачем? Ну, вот зачем, а?!

— Привет, моя адская козочка, - рычит он в трубку. – Твои трусики были мокрыми после наших поцелуев?

«Какой же ты придурок», - мысленно отвечаю я, прикладывая ладонь ко лбу, а потом тюленьим голосом сообщаю:

— Вообще-то у меня вчера телефон упал в ванну и сломался внутренний динамик, поэтому ты сейчас на громкой связи - и мои родители вместе с бабушкой, дедушкой и прабабушкой передают тебе привет.

— Ох ты… черт!

Грохот в трубке заставляет надеяться, что Червинский упал со стула и уронил на пол свой чумовой зад. Может быть, завтра он приснится мне с пластырем между полужопками? Хорошо, что я никуда не спешу и могу наслаждаться его пыхтением, жуя свой утренний бутерброд.

— Скажи, что ты пошутила, - как-то нервно просит Червинский.

— Бабушка попросила валидол… - как бы вслух рассуждаю я. А когда Бабник начинает нервно бормотать себе под нос какую-то абракадабру, сжаливаюсь: - Да я пошутила, что ты такой серьезный?

Проходит пара минут, прежде чем к моему «женишку» возвращается дар связной речи.

— Твое счастье, Молька, что ты далеко, а то бы я как следует тебе врезал по пятой точке, - все еще немного нервно говорит Червинский. Но через мгновение уже снова в своей стихии: - Так что там с трусиками?