Шагаю я куда-то
По встречной полосе.
Таксисты объезжают –
Наверно, уважают!
А чайники сигналят:
Куда, мол, прешь, чудак!
Мне жить не надоело,
Кому какое дело?
И я шагаю смело –
Я отдыхаю так!
Навстречу мент скандальный,
Я слышу звон кандальный,
Но я такой нахальный –
Ни капли не дрожу!
Я – офицер Генштаба!!!
Служу я там не слабо!
По пятницам и в праздники
Я здесь всегда хожу.
И мент из уважения
Остановил движение,
Остановил движение
И взял под козырек!
Ведь был он тоже в форме,
И при ГАИшном корме,
Ну как в конце недели
Не выпить пузырек?
Я говорю: «Дружище,
В кармане – только тыща.
В кармане – точно тыща,
И нечего грустить!
Пусть я тебя не знаю,
Но службу уважаю,
Сердечно приглашаю
По рюмке пропустить!
А он все понимает,
Он головой кивает,
Он головой кивает,
Ведь он такой, как все.
Он круто развернулся,
Он, как и я… разулся
И зашагал со мною
По встречной полосе!!!!
2006 г.
Поэмы
Сон
Фантастическая поэма
Любимым поэтам посвящается
I
В неземное утро мне снится:
Пред моим замёрзшим окном
Появилась вдруг колесница,
Засверкав при свете дневном.
В золотой возок запряжённы
Три прекрасных белых коня.
Я стоял в сенях, поражённый,
Алкогольный туман кляня.
Бьёт копытом в земь золочёным
Тонконогий конь коренной,
Ухмыльнувшись ликом точёным,
Разнуздался, идёт за мной.
Что за диво – вмиг потемнело,
Молний стрелы пронзили снег,
Не кричал я, не онемел, но
Предо мной стоял человек.
Боже мой! Я узнал его, братцы,
Невменяем стал: сам не свой,
Сел в сугроб, стал в снегу валяться:
Саша Пушкин стоял живой.
II
Мановеньем его прогоняю,
В исступлении прошу сгинуть прочь
И себя в душе проклинаю:
«Ах, зачем я так пил в эту ночь!»
Крепок дух, что настоян на сене,
Или ты будоражишь, пьяня,
Подбегает Сергей Есенин,
Миша Лермонтов вместо коня.
Говорят все: «Ужели не рад?
Успокойся же, Ося, милый,
Позабудь дивный сей «машкерад»,
В кабаке восстановишь силы».
Поднимают – опять я высок,
Сам иду: не подобие груза,
И, смеясь, покидает возок
Не старуха-княгиня, а Муза.
III
Трактирщик приглашает нас за стол
Немного выпить, просто отдохнуть.
Я с Пушкиным такую речь завел:
« О, Александр, я не могу уснуть!
Мне вдохновенье не даёт покоя,
Но должен я с покорностью немой
Уйти от радостного аналоя…
Да! Душу сковывает призрак твой.
Ты знаешь сам, писал всегда прекрасно,
Как солнца луч, струился твой язык,
А я пишу – мне самому неясно:
О чём, зачем?»
–«Ты, верно, не привык, –
Мне отвечает гений чуть лукаво, –
К чему младое сердце принуждать?
Ещё не венчан с громкою ты славой,
Но уж недолго».
–«Нужно подождать?»
Блажен я был. Речей прекрасных звуки
Земных богов я слушал до конца,
К бокалам пенистым тянулись наши руки,
Чуть отрезвляя пьяные сердца.
Цыгане пели жалобно-лимонно,
Да на дворе метели скучный свист
Мишель пьянел и всё неугомонно:
«А не сыграть ли нам, сеньоры, в вист?»
IV
Мы веселились шумно, но с опаской:
За буйство от потомков нагорит.
«Я это опишу в «Москве кабацкой», –
Поморщив лоб, Есенин говорит.
«Имён не будет, и какого беса
Мне их писать, я не настолько пьян.
Но всё же, Александр, ты был повеса,
А впрочем, я сегодня – хулиган.
Айда туда, где роща золотая!
Она всё чаще снится мне во сне».
«Ко мне в Тарханы, – Лермонтов, зевая, –
Хоть там вольготней, право, по весне».
Жаль, не было коней и даже брички,
В трактире кончился запас вина,
Пошли ко мне и пили по привычке,
Стихи читали хором дотемна…
P.S. Конечно, я проснулся, успокойтесь.
Коль сон таков, то что с него вам взять.
Спокойствие, общественная совесть!
Я не унизил признанную знать.
На брудершафт не пил я с Маяковским,
Не видел Байрона навеселе…
Я соглашаюсь, прикрывая доски,
Где пушкинский автограф на столе.
17 февраля 1979 г.
Господа юнкера, кем вы были вчера? А сегодня вы все офицеры.