– Прости, – перебила девушку Карина, стараясь не обращать внимания на смущающий комплимент. – Уголь?

– Ах! – Гаер ударила себя ладонью по лбу. – Точно, ты ведь совсем зелёная. Зелёная… ха, ржака, – она хихикнула и сделала несколько шагов спиной назад, точно сумасшедшая. – Давай покажу оставшиеся комнаты, а потом расскажу подробнее обо всех тонкостях жизни в Обители, раз тебе так интересно.

Гаер прошла ещё немного и позволила Карине заглянуть сквозь её плечо в следующую комнату, где также никого не обнаружилось, ровно как и в первой.

– Вон моя кровать, – Гаер гордо ткнула пальцем в раскладушку в углу. Затем она обернулась к Карине, которая заинтересованно рассматривала большую комнату. – Здесь мы живём втроём: я, Фор и Зазола.

– Интересные у вас имена, – всё-таки отметила Карина.

– Это не имена, – отрицательно мотая башкой, протестовала Гаер. – Это клички. Некоторые приходят со старой, прослужившей верой и правдой годами, а другие получают её прямо здесь, от остальных жильцов Обители. Но до этого тебе ещё ой как далеко. – Гаер запрокинула Карине руку на плечо и притянула её к себе вниз, лучезарно улыбаясь. – Мы всех по именам зовём, кто здесь ещё не заслужил уважения и не обогрел себе место.

– А как же новенькие, которые приходят к вам с кличками? – Карина, под напором Гаер, двинула по коридору обратно.

– Мы узнаём их имя и зовём только так, – пожала плечами Гаер. – Если кто-то не называет нам своё имя из какого-нибудь глупого принципа, то быстренько оказывается за дверью.

– Жёстко.

– Нифига. – Гаер завела Карину на кухню, где Фор уже и след простыл. – Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Круто звучит, да? Это Уголь придумала. – Гаер наконец-то отстранилась и проскочила глубже в кухню, подбираясь к ящикам. Девушка извлекла из нижнего две кружки и закинула туда по чайному пакетику. – Угощу тебя за свой счёт. Ты же пьёшь чай?

– Да, – Карина медленными шагами проникла глубже в кухню. – Спасибо, – она обвела глазами стену, к которой впритык был подвинут длинный кожаный диван. На этой же стене висели бумаги – в основном рисунки, на той части стены, что ближе к выходу, тянулись буквы, отдалённо напоминающие стихи, выведенные от руки чёрным маркером. Кто-то писал их в спешке. Вышло достаточно антуражно, но небрежно. Хотя всё внутри Обители пока что выглядело небрежно.

– Кстати, у нас есть правила, – вдруг невзначай бросила Гаер, выжидая, когда закипит чайник. – Во-первых, правило безопасности. Мы никогда не приводим сюда парней, мужчин, мальчиков – кого угодно с членом, проще говоря. Даже если это родственник. Исключением считаются только два праздника – день рождения Сахара и Новый год, но об этом пока рано думать.

– Сахара?

– Да, забей, – махнула рукой девчонка. – Ты слушай дальше…

И Карина внимательно слушала, пытаясь прочитать строчки стиха, пока Гаер продолжала посвящать её в законы Обители.

– Во-вторых, правило взаимовыгодного сотрудничества. Каждый, кто к нам приходит – платит. В коридоре за ящиком стоит банка для денег. Перед выходом девочки кидают туда любую мелочь, которая есть в их карманах. Можно засунуть туда купюру и побольше, но всё зависит от дохода и времени, которое они здесь провели.

– А если нечем платить? – Карина провела ладонью по лакированной поверхности деревянного стола, на котором местами виднелись тёмные разводы от дна чашек. На самом углу стояла пепельница, в которой тлела сигарета. Она недолго оставалась без дела. Болтушка-Гаер сунула пальцы в стеклянное блюдце и извлекла подпалённый окурок, делая короткую затяжку.

– Так не бывает, – выдыхая дым носом, заявила она. – У человека всегда есть, чем расплатиться, – Гаер затянулась ещё раз, чувственно вдыхая жжёный пластик горящего фильтра. – Девочки, по каким-либо причинам не обладающие денежными средствами, берутся за уборку, готовку и другую помощь. Мы не любим тунеядцев. – Наконец-то докурив, она вернула окурок обратно, тщательно втирая его в стеклянное дно. – Ты же не из таких?