– Ты не можешь держать меня здесь вечно, – сказала я, стараясь звучать уверенно, хотя правда была в том, что он мог. Мог и держал. – У меня есть друзья, которые прикончат тебя, не моргнув глазом. Они придут за мной.
Он оказался у меня быстрее, чем я успела моргнуть, перешагнув через огонь. Теперь нож был у моего горла.
– Разве я не велел заткнуть твой треклятый рот?
– Вообще-то, ты сказал, что потерял терпение. Ты не просил меня замолчать.
– Так замолчи. Теперь я тебе говорю, – прорычал он, его лицо пылало угрозой.
Боже, мне стоило остановиться. Ощущение лезвия на коже должно было стать предупреждением, но я не была бы собой, если бы поступила разумно.
– Скажи, почему я здесь.
Он швырнул нож, и тот вонзился в землю рядом со мной. Его глаза впились в мои, будто он сам искал ответы. Жестокая тьма, которую я видела, когда он впервые притащил меня сюда, снова окутала его черты.
– Я не обязан отчитываться перед тобой. У тебя нет друзей, которые придут за тобой. Твой единственный друг не способен убить даже насекомое. А я могу раздавить его голыми руками, как жука.
Словно желая доказать, он сжал мою руку, глядя прямо в глаза. Я ответила ему таким же яростным взглядом, стараясь не замечать его красоты. Не время пялиться на того, кто пытается меня покалечить, если не убить.
– Пошел ты, – выплюнула я, и он сжал сильнее, пока я не вскрикнула от боли. Он отпустил, и я подумала, что на этом всё, но он лишь освободил руку, чтобы схватить меня за шею сзади. Он дернул меня вниз и вперед, вывернув тело в неестественной позе, пока моё лицо снова не оказалось в грязи.
– Ты здесь, потому что я ещё не убил тебя. Ты жива не из милосердия, а потому, что я ещё не решил, в какие глубины ада тебя отправить и как далеко могу зайти, испытывая пределы твоей боли, пока твое тело не сломается. – Он прижал моё лицо к земле так, что я не могла дышать, и прошептал, его голос был ледяным: – Помни, это ты решила искать свой худший кошмар. Что ж, ты его нашла.
Только тогда он отпустил, удовлетворенный, что я поняла. Я молчала всю оставшуюся ночь.
***
Следующий день – или ночь, невозможно было понять, – прошел в том же духе. Он оставлял меня на часы, занимаясь своим делом, чем бы оно ни было. Я поняла, что он входит в сны людей, но что он там делает – загадка. Может, наслаждается их подсознательными желаниями, извращенец. Я хотела не обращать на него внимания, как он на меня, но это было сложно, когда он – единственное, на что можно смотреть в этом лесу. После вчерашнего предупреждения я боялась отвести от него взгляд. Каждые десять минут он выходил из одной двери и входил в другую, не останавливаясь, не отдыхая. Я видела его лишь мельком через просветы между дверями. За все время он ни разу не ел. Не мочился, не делал ничего человеческого. Я прикинула, сколько часов провела в лесу. Постоянная тьма мешала, но, похоже, я спала достаточно. Он забрал меня рано утром во вторник. Кажется, я провела здесь еще одну ночь, так что, вероятно, утро четверга. Я вспомнила жалкую пачку сухарей в кухонном шкафу и пожалела, что не захватила их. Не то чтобы я могла предвидеть, что буду связана две ночи без еды. Желудок болел при каждой мысли о еде, а думала я о ней постоянно. Пока я спала, миска с водой загадочным образом наполнилась, так что от обезвоживания я не умру. К тому же он пару раз водил меня к ручью, так что мочевой пузырь больше не был проблемой.
– Я голодна, – пробурчала я ворону, который меня проигнорировал. Похоже, он перенял это от своего начальника. Они идеально подходили друг другу.
Ворон заклекотал и взлетел. Через пару минут он вернулся и сбросил мне на колени двух червей.