– Яша, ты меня пере… – он осёкся и увидел того, на кого смотрел брат.

Их мама стояла перед ними как ожившая фотография, сделанная на их последнем пикнике того рокового года, но при этом мама выглядела так, когда ещё была здорова. Рука Глеба скатилась с плеча Якова; и он согласился с братом – не то же самое, что видеть на фотографиях. Фотография это лишь кусочек памяти о человеке, запечатление мгновения жизни, помещённое в плоскость. Фотография не передаёт всего.

У Глеба возник порыв подбежать и со слезами обнять маму. Тело дёрнулось, маленький полушаг, но нога встала на место. Шок проходил, растерянная радость развеивалась – лицо хмурилось, а в глазах вставали: непонимание, смятение.

Руки лже-мамы протянулись, на лице возникла тёплая, но в то же время холодная улыбка, и она сказала:

– Идите же ко мне, мои дорогие.

Глеба пронзил холодный страх, а по телу прошли мурашки.

А Яков с улыбкой шагнул к маме, восклицая:

– Мамочка!

Но рука Глеба вцепилась в плечо брата и остановила его.

– Это не мама, – сказал он сухим голосом.

– Что? – не понял Яков.

– Дети мои, – сказала лже-мама. – Идите же ко мне. Разве вы не скучали?

– Я скучал! – выкрикнул Яков и попытался вырваться. Но Глеб сильнее сжал плечо и рывком притянул брата к себе. – Нет! Пусти! Я хочу к маме! Пусти!

Глеб встряхнул брата и крикнул:

– Это не она! Это невозможно!

– Она! – крикнул в ответ Яков. – Она!

– Наша мама мертва!

Яков перестал вырываться и, плача, сказал:

– Но…

– Это не она. Просто… поверь мне, прошу.

Смотря на лицо брата, растерянный Яков кивнул. Он посмотрел на женщину и только теперь увидел, почувствовал, что это не его мама. Его мама была тёплой, но от этой копии не чувствовалось никакого тепла, никой любви. Глеб взял брата за руку и потянул за собой, и они попятились к краю полянки.

Лицо лже-мамы исказилось злобой и холодом, глаза вспыхнули красным, а за спиной развернулся чёрный густой пар. Возник толчок из-под земли – в центре полянки раскрывалась глубокая круглая яма, и из неё вышла волна прохлады.

Распахнув глаза от ужаса, братья развернулись и бросились бежать. Из пара на спине лже-мамы вырвалось по три щупальца, и они устремились к ним. Глеб обернулся, ужаснулся, и, схватив Якова, бросился в сторону – они упали, а в месте, где они только что находились, щупальца схватили пустоту. Но три из них тут же метнулись к братьям, которые вставали и убегали.

Щупальце успело схватить Глеба за ногу, и он упал на живот. Яков развернулся и хотел вернуться на помощь.

Но Глеб закричал:

– Беги! Беги как можно быстрее! Беги!

Яков побежал. Он увернулся от второго щупальца, прыгнул с полянки в зелёную густоту и побежал через лес так быстро, как его маленькие ножки никогда не бегали.

Невзирая на борьбу, щупальце подняло Глеба за ногу и понесло к яме. Он извивался, кричал, ругался, брыкался и пытался высвободиться. Но два щупальца схватили за руки, забросили в яму – и он растворился в черноте, так же, как и его крик.

В лесу вскрикнул Яков – перед ним, раскрыв руки, стояла девушка в розовом сарафане, с двумя рыжими косами и с красными глазами. Яков понял, что это тоже копия кого-то, и что от реальной девушки когда-то веяло теплом. Испугавшись, Яков побежал прочь от неё.

Рыжие косы и розовый сарафан то мелькали с одной стороны, то с другой – и Якова загнали обратно на полянку. А увидев яму в центре, его глаза расширились от ужаса. Щупальца лже-мамы схватили за руки и ноги – Яков вопил, брыкался. Но щупальца забросили его в черноту, и крик растворился.

Яма срослась, а лже-Анна и лже-мама развеялись, словно призраки.