— То, — кивнула я в сторону отделения. — Ты какого лешего устроил этот спектакль в кабинете Горького? Хочешь, чтобы все узнали, что твою избранную трахнули на задании? Думаешь, я приползу к тебе от безысходности — униженная начальством и семьей?! То есть как мужик и альфа-самец ты уже ничего для меня не стоишь? — Пока я говорила, Яворский сжимал мои запястья все сильней. — Мне больно!

— Приползешь, Рома. Я сделаю так, что ты никому не будешь нужна, — прорычал он, рывком отпустил мои руки и направился прочь, а я, ошарашенная, осталась хватать воздух.

Что ни говори, Дарьяр спас меня не только от смерти, но еще и от жизни с этим сукиным сыном. Оглушенная словами Сергея, я уселась на мотоцикл и еще долго пялилась на руль, пытаясь прийти в себя. За всеми мыслями жужжала назойливо самая незначительная — отец меня сегодня ждет. Чтобы что? Запрятать еще дальше? Наверняка.

Но рука уже тянулась к мобильному, а солнечное сплетение привычно стянуло в узел — чтобы стало меньше, тверже и менее уязвимое для предстоящего разговора.

— Ну и что ты мне звонишь? — даже не поприветствовал меня отец. — Я же сказал, что жду. Сергей не передал?

— Сергей? — еле слышно переспросила я, но не потому что оробела.

Наоборот. Я все хотела войти в эту дверь, которую он давно захлопнул. А теперь захотелось развернуться и забыть о ней. Пусть подавится.

— Сергей Яворский, знаешь такого? — Отец снова общался на бегу. Его голос то затихал, то становился громче. Остановиться и поговорить со мной нормально у него не было времени. — Он был у меня с утра.

— Мне, наверное, неинтересно… — И я, наконец, завела мотор.

— Да нет, Ромалия, тебе должно быть интересно. Ты снова была у этого оборотня в лесу. — Это был не вопрос. — Зачем?

— Соскучилась, наверное… — Хотелось говорить с ним по-взрослому, с силой и уверенностью, только вот слова слетели с языка и сразу будто обуглились и осыпались горячим пеплом мне на руку. Я даже ладонью тряхнула, отгоняя это ощущение.

— Очень смешно, — напряженно выдавил отец. — Нет, я не питаю иллюзии, и кого-то, более достойного для тебя…

Я отбила звонок и вздохнула. Пожалею же об этом. Люблю же его все равно. Но выносить больше не могу. И откуда-то знаю — имею право.

Я выкрутила руль и нажала на газ, направляясь обратно в приют. Отпуск так отпуск. Но не успела доехать до МКАДа, мобильный возвестил о входящем звонке. От сестры. Началось.

— Ром, мне отец сказал… — нервно начала она.

А я будто видела ее — лощеную рыжую ведьму в строгом костюме, с идеальной прической и поджатыми губами, когда не говорит. У Лары очень тонкие губы — признак скрытности и неумения быть искренней. Идеальное качество для преуспевающей ведьмы-карьеристки.

— …Снова бунтуешь?

— Немного.

Под колесами стелилась дорога, почти задушенная набитыми на ней автомобилями.

— Ром, приезжай…

— Лар, твои чары на меня не действуют.

— Слушай, ты же знаешь: я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Я очень хочу встретиться и поговорить о произошедшем. И мне не нравится этот волкодлак, который к тебе сватается…

Сестра на дух не переносит оборотней.

— Лар, мы не в том времени живем, чтобы кто-то к кому-то сватался.

— Ты свободна. Пока что. Но придет время…

— Лар…

— Ром… Надо поговорить. Я тоже не хочу волкодлака, но он говорит, на тебе следы того самого медведя, и только он может тебя уберечь от его прав. Ром… что снова произошло? Как ты оказалась снова ТАМ?

— Лар, я еще не приехала, а ты уже разговариваешь.

— Ты в беде, Ром. Надо что-то решать.

— Я в беде уже пять лет, Лара. И решать что-то надо было раньше, — давила я на педаль, лавируя между пыльными металлическими боками соседей. — Ах, да! Папа же решил от меня избавиться!