— Какое твое собачье дело? — прорычала я, понимая, что никакого контроля в моем распоряжении нет.

Волчара хмуро пялился на меня, играя желваками.

— Прямое, — прорычал он.

— Вон вышел, — вдруг обратился к нему Давид Глебович. — Она не маленькая девочка, а полноценный опер. Сама доложит.

— Какой она опер? — потерял границы субординации Сергей, гневно раздувая ноздри. — Я требую ее отстранения! Она — моя подчиненная.

— Да пошел ты! — взвилась я и бросилась на Яворского.

Только шеф встал между нами и так рявкнул, что даже у меня запал сдулся:

— А ну разошлись! Ваши брачные игры мне тут только не хватало смотреть! Яворский — вон. Ты, — указал он на меня пальцем, — села!

— Зайдешь ко мне, — сурово приказал Сергей и скрылся за дверью, не успев рассмотреть мой ответный жест.

Но под гневным взглядом Горького я скрутила средний палец в кулак и опустилась на стул. Обидно было до чертиков. Вот сволочь! Мало того что на весь приют орал, теперь еще и на весь участок. Лучше бы на луну повыл, ей богу!

— Что у тебя на Шолоховских? — вернулся за стол Горький.

Я выложила из карманов куртки носитель с камерой и съежилась еще больше.

— Теперь про дикого.

— При всем уважении, не ваше дело.

— Я несу за тебя ответственность, — угрожающе надавил он. — Что произошло?

— Главный с шавками за мной погнались. А недалеко знакомый жил. Я попросила — спас, — без энтузиазма докладывала я.

— В обмен на метки? — склонил он пытливо голову на бок. — Так не бывает.

— Думайте, что хотите, — перевела я взгляд в окно. — Хотите — увольняйте.

Только в глазах защипало от обиды, а в горле ком стал.

— Так а Яворский нужен тебе? Любишь? — сурово потребовал он.

— Это мое дело, — встретила я его требовательный взгляд.

— Значит, нет.

— Значит, нет.

— А за нос зачем водишь?

— Я не вожу — он сам.

— Рома, как ты здесь оказалась-то? Как отпустил?

— Кто? — моргнула я.

— Спаситель твой.

— Я пушку ему в голову наставила и машину одолжила.

Давид Глебович уронил голову на руку и прикрыл глаза:

— Ром, у тебя было простое задание для девочки…

— Вы только что сказали, что я — опер.

— Ты опердевочка, — надавил он. — Маленькая, красивая и хрупкая. Ты хотела работать — я позволил и взял ответственность, но если ты не включишь голову, я не смогу помочь!

— Мне не нужна помощь, — выпрямилась я. — Я хотела делать работу…

— Ты хотела компенсировать свою бесполезность, как тебе кажется, — сурово оборвал он. — Но это не та цена, за которую нужно кому-то что-то доказывать. Ты меня поняла? — Я не шелохнулась, обиженно сопя. — И что за дикий знакомый? — откинулся он на спинку кресла. — Как вытаскивать тебя будем?

— Никак. Я сама разберусь.

— Ну да, — недовольно заключил он. — Ладно, свободна.

Я удивленно вздернула брови:

— В смысле?

— В смысле, дел у меня по горло. И у тебя, видимо, тоже.

— Не уволите? — неуверенно оторвала я пятую точку от стула.

— Нет. Даже отпуск дам, если ты не разберешься сама…

— В смысле? — застыла я в полуприсяде.

— В смысле, когда ты сама разберешься, тебе может понадобится медовый месяц. — И он отвернулся в монитор, всем видом показывая, что прием окончен.

— И куда мне?

— Отпуск оформи, дам Жанне указание…

— Мне не нужен отпуск, я приехала на работу.

— Отпуск, Рома! — повысило голос начальство. — Не беси! Или и правда уволю к чертям!

Из кабинета я вылетела с горящими щеками и ушами и бросилась по коридору к проходной. Если бы Яворский и попытался меня к себе затащить — я бы ему лапу оторвала. Но он оказался умнее — ждал меня у мотоцикла.

— Отстранена? — вздернул он бровь, преграждая мне путь.

— Нет, разочарована в тебе, — скопировала я его позу, складывая руки на груди. — Ты всем намерен раструбить, какая я шлюха и какой ты благородный?