Сергей отвернулся в сторону, зло сузив глаза:

— Сегодня тебя ждут у твоего отца.

— Что? — опешила я.

Отец желал меня видеть очень редко, в основном по делам или поручениям. Не вышла я такой же многообещающей, как старшая сестра.

Лара работала в юридической Академии Высших. Будучи невероятно одаренной, она намеревалась продолжать дело отца — занять место в Совете Высших, а это власть, статус… и самые лучшие претенденты на руку.

Я всегда автоматически припоминала эту ее ремарку про женихов — Лара всегда передо мной ей «размахивала», обозначая важность удачного замужества.

«Женщину-ведьму редко встретишь в Совете, — мечтательно сжимала она кулаки. — Поэтому важно заручиться надежным тылом».

Про «надежность тыла» я всегда плохо понимала. Кое-какое озарение пришло только после встречи с Дарьяром. Я неосознанно рисовала на его широкой спине слово «тыл», пока он ставил чайник или готовил обед, и мне это слово на нем очень нравилось. Наверное, эта игра воображения указала мне дорожку к его дому даже тогда, когда все они поросли мхом и вереском…

— Ромалия, ты меня слышишь?

Я моргнула и сдвинула брови:

— С каких пор ты у моего отца на посылках бегаешь? — усмехнулась издевательски. — Думаешь, он взамен образумит меня?

— А вдруг?

— Он может только задвигать меня далеко за спину. На несколько десятков, а лучше сотен километров, чтобы не мешала…

Когда меня поймали на дружбе с диким оборотнем, вся семья встала на уши. Отец рвал и метал. Лара неодобрительно качала головой и брезгливо поджимала губы. Даже мама, казалось, с особенной грустью взирала с фотографий и портретов, развешанных в кабинете отца в те дни.

Я тогда откровенно забылась. Неделями пропадала в лесах возле дома Медведя, лишь бы был повод к нему заглянуть. А когда заглядывала, оставалась на весь день, сбегая на ночь в холодную палатку. Мне было слишком мало лет, чтобы оставаться в тепле берлоги.

Но однажды Дарьяр все же предложил мне остаться. По-взрослому. Прийти в его дом на правах его женщины со всеми вещами, придурью и заморочками. Но такие предложения для меня восемнадцатилетней были слишком серьезными и пугающими. И я сбежала… Только не смогла скрыть эмоций, накрывших меня с головой. Я впервые доверилась тогда сестре, не в силах справиться. Разлука с Даром раздавила…

Только все, что я сказала, использовали против меня. И Дарьяра. Взрослому мужчине, наверное, сложно было понять, почему я не смогла просто уйти и не обрушить ему проблем на голову.

А мне просто очень-очень хотелось остаться.

Гнев отца оставил пепелище от моих чувств и самого большого в жизни очарования мужчиной, пусть и оборотнем. Разницы я так и не поняла, хотя мне вдалбливали, что такие отношения недопустимы. В приюте ведьмы спокойно прыгали в постель к оборотням и наоборот, встречались-расставались, строили козни новым возлюбленным. И никто не слышал о какой-то недопустимости.

За прошедшие пять лет я лишь убедилась в том, что все, что у меня есть внутри — мое. И никого больше не касается, с кем я предпочту спать, жить или… к кому бежать, спасаясь от смерти.

— Графу не все равно, что с тобой и с кем ты, — сурово заметил Яворский. — Я попросил его твоей руки.

Я сначала подумала, что Серый шутит. Но тут же опомнилась, что с чувством юмора у него не очень. И меня разобрал смех. Тот самый — злобный, ведьминский.

— Уйди с моего мотоцикла, — толкнула его, отсмеявшись, но Серый только перехватил меня за руки и притянул к себе:

— Метки дикого сойдут, а я смирюсь. Я понимаю, что ты спасалась, и готов это простить.

— А я не готова, — вздернула я нос.

— Что? — усмехнулся он.