– Ты уже не первый раз намекаешь на нелигитимность нашего союза, – рычит он, останавливаясь, когда носки нашей обуви соприкасаются, его тело меньше чем в дюйме от моего. – Какого черта, ты думаешь, тут происходит?

Я сглатываю, мои ноздри раздуваются, пока я жадно вдыхаю его аромат.

– Я не знаю. Ты ничего мне не рассказал.

– Позволь кое-что прояснить, крошка. – Его рука сжимает мой зад, затем скользит наверх. Его пальцы сдавливают шею, так что воздух покидает легкие, он наклоняется и проводит своим носом по моему. – Мы женаты. Мы стали мужем и женой пред лицом самого Господа. Этот союз такой же настоящий, каким был бы твой брак с Матео, возможно, даже более настоящий, учитывая, насколько близко мы знаем друг друга.

Встав на цыпочки, я пытаюсь освободиться, пока нехватка кислорода обжигает горло. Желание разрастается внизу моего живота от его грубых рук на моем теле, и хотя мне страшно, сосредоточена я на другом.

– Помнишь, каково ощущать меня в себе? – спрашивает Кэл, затем поднимает мой подбородок повыше и кусает его. Зубы впиваются в мою кожу, искра боли отправляет огненно-красную дозу похоти вниз по моему позвоночнику. – Как я разорвал тебя своим членом и заставил молить причинить тебе боль?

Отпустив подбородок, он скользит вниз по моей шее и вонзает зубы в ее основание. Я резко вздыхаю, кровь затуманивает мой взор, когда плоть поддается ему.

– А ты помнишь? – выдавливаю я, медленно вращая бедрами, мурашки бегут по рукам, когда я чувствую его возбуждение.

– Это предмет моего каждого чертового кошмара, – выдыхает он, упираясь твердым членом мне в живот, скользя языком по месту укуса на моей шее.

Его свободная рука находит мою левую грудь, легкими движениями поглаживает сосок; моя спина изгибается от волны удовольствия, хлынувшей по венам.

– Каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу тебя. Ты лежишь подо мной окровавленная, твоя сладкая узкая киска жаждет, чтобы ее трахнули. – Он щиплет мой сосок, рычит, когда я нежно стону.

Я пялюсь на точечные светильники в многоуровневом потолке, пытаясь прийти в себя, когда они начинают плыть перед глазами, но прикосновения Кэла требуют всего моего внимания.

Выпрямившись, он оставляет мою грудь и скользит пальцем к месту укуса на шее, в его взгляде читается полное удовлетворение.

– Это докажет тебе, что наш брак настоящий? – спрашивает он, его большой палец скользит вперед-назад по моей раненой плоти. – Если я возьму тебя снова? Одного разрушения тебе было недостаточно? Ты все еще жаждешь моего мрака, крошка?

Похоть перекрывает доступ кислороду, даже когда он отпускает меня и делает шаг назад. Моя рука поднимается к месту укуса и потирает его, Кэл лишь усмехается сам себе и поправляет воротник рубашки.

Стыд обжигает мои щеки одновременно и оттого, что я не более чем пластилин для этого парня, и оттого, что он, кажется, тоже знает об этом.

Как бы я ни была уверена в своей возможности к сопротивлению, вся эта уверенность испаряется, стоит ему коснуться меня, отчего в моем желудке возникает странное ощущение, как плохое предзнаменование, предупреждающее о том, что может случиться.

Откашлявшись, он идет к двери, рука, которая только что сжимала мое горло, берется за ручку.

– Ужин в восемь. Я попрошу Марселин принести тебе новый телефон, а пока можешь исследовать дом. – Кэл замирает на долю секунды, и мне становится интересно, о чем он думает.

Хочет ли он меня так же сильно, как я его, или же это все для него просто игра? Средство, ведущее к цели, какой я была для Матео.

Знаю, он сказал, что его шантажировали и он был вынужден жениться, так же как и я, но я не могу избавиться от ощущения, что здесь что-то не так.