Хотя ласки и любви родной матери, она никогда и не знала. Та умерла сразу после родов, насколько знал Миша. Отец же, просто однажды не вернулся домой. Просто пропал без вести, когда Софи было пять лет от роду. С тех пор его так и не нашли. Вот и получилось, что София осталась одна, с бабушкой.

Его мама привязалась к Софи. Учила её шить, вышивать, да вязать. Иногда Мише, да и его отцу, казалось, что видет мать в Софи толи дочь, толи невестку будущую. Да и с тётей Зоей они всегда были дружны почему то. Такие разные, в прямом смысле противоположности, а притянулись. Но это не имело никакого значения уже. Ведь мать мертва. А он? Что он? Он Мишка, вырвет свою Софи из рук Велеса. Вернёт её к людям. И она станет его женой. Чего бы ему это не стоило. Даже если придёться собственную жизнь отдать, лишь бы снова увидеть Софию. Хотя бы один раз. Чтобы заглянуть в эти зелёные омуты глаз, чтобы снова спрятать руки в волосы, чтобы хоть разок обнять, и услышать как она дышит, как смеёться, увидеть как она улыбаеться, почувствовать на своих плечах эти маленькие тёплые ладошки, и растверившись в этом счастье, умереть. Миша засыпал с мыслями о Софи.

На утро он хотел обзвонить друзей. Но это и не требовалось. Как и предсказала тётя Зоя, все собрались сами, услышав новость, что он вернулся. И были просто рады, что он дома. Где – то через час, после того как все собрались, тётя Зоя принесла гору пирожков. К тому моменту, Миша успел обрисовать друзьям всю соль проблемы.

– Господи. – выдал наконец Рома. – Я конечно знал, что наша Софи железобетонная и святая, но не настолько же.

– Ты не один виноват. Мы все виноваты, что не доглядели за нашей Софи. – выдал Антон, а потом добавил. – Миша, у меня ведь весной сын родился, мы с Аней его Мишей назвали. А по осени он заболел, врачи не могли поставить диагноз, и лишь разводили руками. А Софи как узнала пронаше горе, сама пришла. Выходила за неделю. Как о родном сыне заботилась, ночами не спала. Что уж она там сделала не знаю. Но мой долг перед ней огромен. И что только я ей не предлогал, от всего отказалась. Хочу хоть малую часть ей вернуть.

– Софи. – Миша, щурясь улыбался, настраивая гитару, и дожовывая пирожок. – Всегда всем помогала, а для себя никогда и ничего не просила.

– Так что делоть то будем? – возбудился Рома. – Нельзя же её там оставить! А если она имя забудет?! Нельзя всё на самотёк оставлять, надо что то сделать.

– А я что по твоему делаю. – огрызнулся Миша другу.

– Фигнёй страдаешь. – продолжал поднимать гребень Рома. – Софи ведь пропадёт одна там. Ведь она часть нашей стаи, часть наших душь. Первая среди девчёнок. Ты ведь сам, по собственной воле её первую пометил. И ведь это не просто так. Мы ведь все тогда детьми были. А она самой младшей.

– Да знаю я. – не выдержа Миша, и одна из струн на гитаре лопнула. – Я ведь хотел на ней жениться следующей весной. Думал, как всё зацветёт, свадьба у нас будет, по всем правилам и законам. А оно вон как вышло. – голос у парня дрожал, а горло душили слёзы. – Мы ещё маленькие были, мама ей как то платье белое сшила, ну прям вылетая невеста, плечи открытые, подол почти до земли, и много маленьких, белых цветов. Я ей ещё венок из цветов тогда сделал, и подумал что в таком, именно в таком платье она будет замуж выходить. Тётя Зоя, вы согласны? – спросил Миша, а в соседней комноте, что то громыхнуло.

– Олег, ты слышал? Как тебе такая невестка? – спросила Зоя, у Мишиного отца, выглядывающего в щёль, и кивающего. – Я бы никому и никогда, кроме твоего сына не доверила бы свою Софи. Только ему.