Никто не мог понять в чём дело. Правда, подключённые крименалисть внесли чуть больше ясности, но и той информации оказалось маловато. По их словам, следы человеческих ног пренадлежали девушке, в возрасте от 16 до 19 лет. Но по этим критериям можно пересажить треть населения страны. Волхвы же шептались, что это Велесова служанка шалит. Мол, договор у неё с богов медведем, а уж что там да как, сам леший ноги попереламает.

Дальнобойщики и вовсе, стали считать её своим ангелом – хранителем. Так как она не раз их выручала, когда они засыпали за рулём, или ещё какая беда случалась, или могла случиться. Они клялись и божились, что эта медведица с лёгкой руки, и бровью не поведя, останавливала многотонные, до отказа гружёные фуры. Вставая на задние лапы, и рыча на них, как буд то ругаясь или упрекая, а в голове слышали грусный, девичий голос. И все без исключения утверждали, что глаза у неё не чёрные, как у всех нормальных медведей, а зелёные, как человека. А на груди у неё, как будто подвеска, в виде ивового листа. Да только не подвеска то, а мех просто, другова цвета.

Но Мише было всё равно на эти слухи. Он шёл по родным с детсва улочкам, и мечтал лишь об одном, увидеь Софи. А дальше, гори оно всё огнём. Но сначало домой, оставить вещи, да с отцом поговорить.

– Я вернулся. – Миша кинул сумку на широкий подоконник. – Отец? Ты дома?

– Миша? Сынок.

– Да! – усаживаясь, хмыкнул парень. – Пап, что тут случилось у вас? София, тётя Зоя?

– Что случилось? Беда случилась. – и Олег рассказал сыну всё, что знал.

– Как тётя Зоя?

– А как ты думаешь? Софи ведь последняя из своего рода то. Беда то какая. – Олег смотрел на сына как то обречённо. – Миш, сходил бы ты к Зойке. У вас ведь одно горе на двоих.

– Не могу я. Стыдно мне перед тётей Зоей. – у Мишы дрожали не только руки, но и голос.

– А чего стыдно то? Потому что Софи её любишь? Потому что она тебя любит? Потому что нечаянно заболел? Или потому что она сама так решила? – отец как то странно на него смотрел. – Иди к ней и не дури.

– У них раньше такой сад был красивый. Яблоку негде было упасть, всё в цветах. А теперь какие то жалкие, унылые кляксы.

– А ты как хотел. Садом ведь Софи занималась. Зоя бедная, от горя вся аж почернела.

И Миша рванул, через участок, перепрыгивая забор. Каждый шаг по её участку, давался ему с трудом, наливая ноги свинцом. Остановился лишь у резной двери.

Он хотел постучать, даже руку занёс. Но не смог, рука сама бесшумно опустилась на резную поверхтность. Миша помнил как лет пять назад, его отец возился с ней. Помнил, как помогал ему утанавливать её, помнил как тётя Зоя и Софи радовались. Миша прислонился лбом к двери. К двери, за которой, он – Миша уходя в армию оставлял тёмно – русое счастье. Уходя, оставлял бездонные омут зелёных глаз.

– Ну и долго ты будешь топтаться у меня на пороге сосед? Ты либо заходи, либо иди домой. – донёсса из за двери голос тёти Зои. Миша чуть не захлебнувшись, с ноги открыл дверь, чуть не сняв её с петель. Она сидела за столом и что то вязала.

– Тётя Зоя. – на негнущихся ногах Миша подошёл к соседке, и упав на колени, разревелса в голос. – Тётя Зоя, простите, я виноват, очень сильно виноват, я....я....я..... Софи дурочка, ну зачем ты так.

– Миша, малыш, ты виноват, и вправду, но не в том о чём думаешь. Ты виноват лиш в том, что любиш мою внучку. – Зоя начала гладить парня по голове, с какой то материнской нежностью. – Ну не переживай. И это всё пройдёт. Счтастливые вы, да несчастные.

– Тётя Зоя, у вас раньше такой сад красивый был, прям глаз радовало. А теперь,всё серое, даже розы как то чахло растут.