Брат остался жить Белгороде, он там учиться уже начал, а мы переехали втроем в новый город – Орёл.

У меня здесь жизнь сразу не задалась. Церковь, в которую назначили отца, была раздолбанная вся, в школе меня избили сразу на входе – за то, что адвентист. А мы жили в районе, где церковь находилась, и адвентистов все знали. Потому что до этого, тот первый, который построил это здание – проповедник – он сам по школам ходил.

А отец проявил потрясающую волю к жизни! Он, пройдя через унижение, пришел в обычную церковь, будучи уже чиновником, и стал там просто пахать физически. Это была большая церковь, построенная самодостаточным и зажиточным человеком, а после него был ряд каких-то лентяев. Священники ведь тоже разные бывают. Приход стал прям уменьшаться – людей мало стало, здание огромное стоит, но все разрушается уже. Нам дали дом – наш дом в Белгороде остался, а здесь мы жили в чужом доме – просто как пасторское жилье. Отец на вторые или третьи выходные как только его поставили в эту церковь вызвал несколько камазов с грунтом. Их нужно просто было разровнять. В церкви мужчины были, но работать никто не хотел. А мы с отцом вдвоем лопатами (мне тогда лет 16-17 было) с утра и до вечера четыре камаза вдвоем раскидывали. А остальные ходят и отворачиваются. Но отец не такой человек, чтобы кого-то наказывать. И тут такая движуха началась, чудеса просто! Крещения начались, какой-то дядька чиновник денег дал просто так – говорит, вы такие крутые, давайте я вам десятину заплачу – он в Библии читал, что нужно десятину отдавать. Мы на эти деньги смогли окна в церкви сделать, чтобы не мерзло здание. Раньше годами не было крещений, а потом по сорок человек за квартал, представляешь! Хор огромный появился, молодежь подтянулась, конгресс образовался. И мы с отцом как друзья стали, а до этого я из дома сбегал, ненавидел родителей, а тут такой перелом! Ну это не то что в Белгороде было, не тот шалтай-болтай коммерческий.

Алексей:

Служение церкви – это был шаг чему-то навстречу или бегство?

Евгений:

На самом деле да, получилось так, что я спрятался от всего мира, от всех неудач в служение с папой, стал молодежным руководителем. Стал на проповеди говорить, субботнюю школу проводить – я был в совете с взрослыми (это был совет церкви). Там не так что пастырь принимает решения, а все по интересам поделено, каждое направление. Музыкальный отдел, детский отдел, молодежный, женский, дьяконский отдел. В них сидели представители отдела, которые делами занимались и люди бесплатно вели свое дело. И я там был на уровне со взрослыми. И в Орле снова у нас всегда дом битком, молодежи стало много. А молодежь разочаровалась в предыдущих пастырях, которые все растяпы были, а тут пришло такое! И все ожило.

После этого я хотел пойти на журналистику, так как писать мне очень нравилось, но пошел на священника в духовную академию. А там когда-то было охренительно, а сейчас тоже все стало коммерческим. Есть дух, а есть буква. И там все стало буквой. Какие-то правила постоянные… И тв академии что-то во мне сломалась. Первая депрессия была сильная то, что от родителей переехал. Пережил это, все хорошо. Стал штаны шить, продавать, зарабатывать, потом влюбился в девушку, она отказала, влюбился в другую – прям там подряд три или четыре вот таких момента было. В одну влюбился, но она сказала: ты мне нравишься, но я уже выбрала другого человека. Но ее сестра стала активно общаться со мной. А мне 18-19 лет, а я ни с кем за ручку не держался, не целовался никогда! И вот мы вроде общаемся, и вот мы уже встречаемся. Мы расходились, потом сходились – ты уже привыкаешь к этому моменту, что есть человек рядом какой-то. В конечном итоге переспал с ней, а в церкви так нельзя – значит все, свадьба. А до этого почему-то родители расстроили свадьбу моего брата с его первой девушкой – сказал, мол не будет свадьбы, не общайся с ней. И это прям сильный поступок отца, он берет ответственность за своих детей. И с моей первой девушкой тоже он мне сказал что она мне не пара, потому что она и старше. Уважение у нас колоссальное было к отцу, и когда он сказал “нет” – я подчинился. А с этой девушкой они справки навели, и вроде как-то не были сильно “за”, но не были и против.