Алексей:

Так твой отец стал священником?

Евгений:

Он после армии пошел учиться в закрытую духовную семинарию в Туле. Выглядело обучение так: собирались у кого-то дома, преподаватель рассказывал тему, ученики записывали, кто-то печатал на пишущей машинке – потом выпускали эти книги самиздатом. Все это люди делали бесплатно, при этом данная деятельность была вне закона. Адвентистов иногда находили, сажали – кто-то из родственников по маминой линии сидел за веру, за распространение.

Чтобы как-то зарабатывать на жизнь, отец работал в Туле дворником параллельно с обучением – он рукастый человек на самом деле. В обучении все наложилось: советское мышление в этот момент было такое жертвенное, самотдающее служение, а тут еще эта церковь с идеей спасения мира. Молодежь там была очень яркая, интересная, самотдающиаяся. Они много где встречались, делали музыкальные фестивали, но такие, знаешь, скучные – они же без выпивки, это же не драм-энд-бейс, они там на трубе играли, на гармони. И кто-то бабушке сказал что видел девушку очень хорошую. А тогда как было – бабушка моя в постоянном поиске невесток была. И она отцу говорит: срочно езжай, есть девочка очень хорошая, давно о таких не слышала! Отец приехал, познакомился с моей будущей матерью, они погуляли и все – свадьбу очень быстро сыграли.

После свадьбы отец поехал служить в Ленинградскую область в город Тихвин. Мама работала в детском саду, а отец был агентом по страховке – ходил по домам и продавал. Тогда не было никаких кабинетов страхования жизни или машины, все ходили из дома в дом, была территория, закрепленная за каждым продавцом. Еще отец электриком был, а служил и создавал церковь за бесплатно – был такой позыв, представляешь, как работали раньше! Бабушка копила всю жизнь и купила машину – это была “шестерка” – такое богатство по тем временам!

В адвентистской церкви переводили каждые три года, и вот отец послужил в Тихвине и перевели его в Мценск – это в Орловской области районный город. Я уже родился на тот момент, а еще был брат старший – Ростик, и младшая сестра Настя. В Мценске была большая церковь относительно Тихвина и была супер активная молодежь! Мы постоянно в этом росли. Представляешь, у тебя воскресенье дома пол-церкви собралось, картошку печеную едят, песни поют, какую-то литературу читают вслух. Ты сидишь в этом всем, маленький, все интересно. Бабушка с дедушкой отдали церкви свой большой дом, а себе маленький рядом построили. Они как и мама и папа такие люди необычные – какой-то есть другой порыв внутри. У мамы отец болел, а бабушка была такая трудящая – у них несколько гектаров огород. И что есть лишнее – все в церковь отдавали, не для того, чтобы себя обделить, а чтобы о других позаботиться.

Деревни на Украине совершенно другие на тот момент были – огромные, с большими Домами Культуры. Вроде просто обычная деревушка за Днестром, а там так люди жили! Все чисто везде, заборы ровненькие, все везде посажено, это просто невообразимо – такие красивые украинские деревни были! Может и русские деревни где-то были такие же, я не был, к сожалению – мое детство в украинской деревни прошло. У всех коровы, козы, все в каком-то изобилии – еда разная вкусная! И мы, естественно, тоже трудились – кто бы нам дал отдыхать! Играли в промежутках между работой на огороде. Но мы сами хотели трудиться – не было такого, что нас заставляли. Мы сами такие: ну что, погнали поработаем! Сами придумали занятие – например, рыбалку – встанем утром, наловим рыбы на всех.

Алексей:

Как на тебя повлияла жизнь в городе после деревни?