Мама всегда была на работе, эти чертовы печи ее выматывали совсем. А ведь дома были дети, корова, огород…

Но с нами была бабушка Наталья Павловна, это нас и спасало.

Несколько лет мама поработала в школе, а потом перешла в магазин. И опять же: «Уборщица в магазине. Ну и что?». Но ведь не было и там никаких подсобных рабочих, ей приходилось таскать мешки с продуктами, ящики и топить печи с теми же проблемами. Единственное, что было здесь получше: поменьше площадь, меньше печек. Но зато грязи было хоть отбавляй. Асфальта в поселке не было, грязь за ногами с улицы прямиком попадала в магазин. Мыли пол два раза в день. Это уже говорю со знанием дела. Не помню, были ли у мамы выходные, а то, что не было отпусков, – это точно.

С внучкой Надей, 50-е годы

Единственное, что позволяла заведующая Наталья Борисовна в знак особого к маме расположения – работать мне вместо мамы во время покоса. Это было уже когда я училась в институте. Мама с теткой Анной Филипповной (своей сестрой) и дядей Александром (мужем сестры) уходили на покос, а я работала в магазине за маму. Но это были уже 50-е годы.

А тогда, в войну и первые годы после войны, хлеб и какие-то продукты выдавали по карточкам. (Это не талоны 90-х годов). Чтоб получить паек, продавец от карточки отрезала талончик размером примерно 1 см ×1 см. Таких талончиков на карточке было 30 или 31 в зависимости от количества дней в месяце. Карточки были разного цвета: для кого норма 300 г —например, розовые; у кого норма 500 г – зеленые; норма шахтера была 1 кг 200 г – у них другой цвет. А продавец отчитывался за каждый талончик. Для этого их наклеивали на листы бумаги по цветам. Работа была утомительной и трудоемкой. Продавщицы обычно не успевали справиться, задерживались до ночи на работе. Часто просили маму помочь им. Как-то даже я помогала. Маме доверяли. Я не помню случая, чтобы мама что-нибудь приносила из магазина. Только то, что получала на карточки. А карточки в войну – это все. Лишиться карточек – лишиться жизни.

Но самая тяжелая работа в магазине (в моем представлении) – стирка халатов. Это тоже была обязанность уборщицы. И продавцов в магазине было, по-моему, всего два, и продуктов не так уж много, но халатов было много, и они всегда были очень грязные. Отбеливающих средств не было никаких, о стиральных машинах тогда и не слыхивали. Стирали руками. Вначале мама приносила домой эти халаты и стирала дома, но для этого тратилось много дров, надо было таскать и вытаскивать много воды, поэтому мы с мамой стали ходить в общественную прачечную. В поселке была общественная баня, а при ней прачечная. А что такое прачечная в шахтерском поселке военных, да и послевоенных лет? Это не машины-автоматы – это корыто, стиральная доска и огромная лохань для полоскания белья.

Василиса Филипповна, 50-е годы

Обычно стирающих женщин было несколько, каждая у своего корыта. Пар стоял такой, что лампочку на потолке не было видно, от нее исходил тусклый свет, в котором женщины казались какими-то призраками. Мама стирала, а я полоскала, потом мама складывала эти ненавистные халаты в ведра и несла на коромысле через весь поселок. Я тоже что-то несла. Зимой возили на санках. После того, как они высохнут, я гладила. Ох, как я их ненавидела!

Промтоварный магазин появился в поселке уже в 50-е годы. А в войну какие промтовары? Хотя шахтерам выдавали «мануфактуру» (так это тогда называли), но этим ведал шахтком (профсоюзный комитет на шахте). У моей двоюродной сестры Валентины (дочери Агафьи) отец работал в шахте, так они за годы войны обогатились. Тогда говорили: «Кому война, кому мать родна».