И звали этого человека – Авгу́ст Фурнье.

Отец от слухов отнекивался – ему хорошо жилось и здесь, в Туманных горах, в маленьком государстве Сно́удон, куда за восемь столетий так и не смогло добраться влияние святой инквизиции.

Этой местности повезло во многом из-за сложности ландшафта: бороться с ересью среди скалистых гор было куда труднее, чем на холмах и равнинах Анжерской империи; в особенности во времена крестовых походов, когда одно обмундирование могло весить немногим меньше самого рыцаря. Разве дотащишь такую ношу до горной деревни? Что и говорить о самом сражении!.. Однако солдатам девятнадцатого века, с их лёгкими мундирами и меткими ружьями, проще отнюдь не стало. Ещё восемь столетий назад, когда Европу сотрясли первые гонения святой инквизиции, в Туманные горы успело переселиться столько волшебников со всего континента, что к нашему времени здесь стало куда труднее встретить обычного человека, нежели ведьму или колдуна. Бороться с таким народом труднее некуда: не успеют солдаты забить в пушку первый снаряд, как весь отряд сляжет от острой кишечной порчи.

Мой отец, конечно, тоже был колдуном. Он умел ломать и двигать камни: и мелкую гальку, и крупные валуны. Из первой он выделывал крошечные фигурки – амулеты, руны и бусины, так нужные колдунам для их ворожбы. Из вторых мастерил домашнюю утварь – от тарелок до скамеек и очагов. Кроме того, несколько раз в году он объезжал близлежащие деревни, помогая местным жителям выравнивать каменистую землю для грядок или жилых домов.

Этим он зарабатывал на жизнь. А для души – держал на заднем дворе стадо горных коз.

Отец был крупным и грубоватым на вид мужчиной, вполне соответствующей для каменщика наружности, но когда у него на руках оказывался козлёнок, превращался едва ли не в нежное облачко, с чуть влажными, светящимися, как солнечные лучи, глазами.

А вот мать, напротив, была женщиной миниатюрной и внешне мягкой. Но всякий раз, когда одна из отцовских коз имела неосторожность перебраться через оградку и ощипать цветочные листья в её драгоценном саду, превращалась едва ли не в дикого зверя, брызжущего проклятьями. (Впрочем, все её проклятия таяли в воздухе, так и не успев добраться ни до мужа, ни до козы).

Заслышав об Августе Фурнье – который сам себя называл не иначе, как Проводник, – мать, в отличии от отца, проявила глубокую заинтересованность. С горящими глазами, она принялась засыпать вопросами всех проезжих колдунов, по крупицам собирая сведения об этом загадочном господине. Известно о нём было не так уж много – по понятным причинам, благодетель предпочитал оставаться в тени. Но, вроде бы, семейство Уотерхаус – известные потомки одной достопочтенной ведьмы – лет пять назад воспользовались его услугами; а вслед за ними и Поттеры, жившие где-то за перевалом. И, видно, в Анжере им всем понравилось, потому что назад никто ещё не вернулся.

Наконец выведав все возможные подробности об этом Проводнике, мать начала мягко, но крайне настойчиво убеждать отца в необходимости переезда.

– Ты подумай о нашей Софи! – говорила она, подкараулив благоверного в добром расположении духа, а именно – с козлёночком на руках. – Ведь она там сможет стать образованной дамой! Выучится в школе, пойдëт в университет!.. Наша девочка обделена волшебным даром, так может быть, это её судьба?! А мы… мы с тобой и без волшебства как-нибудь проживëм…

Отец лишь вздыхал, всем своим видом напоминая каменную глыбу, вокруг которой суетливо вился какой-нибудь воробей.

Мне не очень-то нравилась мысль об учёбе в анжерской школе… а уж тем более – в университете! Меня вполне устраивала и наша деревенская учительница, на уроках которой мы большую часть времени бегали по лугам, изучая горные травы. Однако мама объясняла, что учëным людям открывается в жизни много дорог, и что она сама всегда мечтала иметь возможность получить достойное образование. Она бы тогда стала не деревенской знахаркой, а самым настоящим доктором, и спасала людей не только от сглаза и бородавок, но и от смерти. «