– Ой! Я вам не говорила!

– Не бойся, дитя, не бойся… Я чай не дурак – догадался сам… Ну ладно, что-нибудь придумаем. – Он воодушевлëнно поднялся на ноги. – Только придëтся тебе сегодня ещë походить.

Апсэль привëл меня в кабинет директрисы цирка – Мадам Же-Же. (Или, как называли еë между собой все циркачи, – просто Мадам). Час был поздний, но, очевидно, ночная жизнь в цирковом городке была вполне в порядке вещей. В ответ на стук из-за двери донеслось сухое приглашающее:

– Открыто.

Ветеринар стянул с головы шерстяное кепи, пригладил свою лысеющую причëску, чем-то похожую на видавший виды клоунский парик, и тихонько пробормотал:

– Ну, акул бояться – в море не ходить… – казалось, этими словами он старался приободрить не меня даже, а себя самого.

Я успела подумать, что директриса цирка должна быть очень солидной и строгой дамой… но Апсэль наконец распахнул дверную створку, и моим глазам предстала яркая женщина, больше похожая на стареющую танцовщицу кабаре или владелицу элитного борделя… Хотя, признаться, на тот момент сравнивать мне было особо не с чем – ведь я даже не подозревала, что на свете существуют подобные заведения.

Апсэль без лишних предисловий подошëл к делу. Нервно прогуливаясь по кабинету, он озвучил Мадам тысячу и одну причину взять меня на замену почившего в прошлом году Пьеро. В них попали и мой возраст – «проблема поиска артиста будет решена на долгие годы вперëд», – и бледность лица – «экономия белой краски», – и печальные глаза – «стопроцентное попадание в образ!» – и даже тëмный цвет волос – «обойдëтся без парика»…

Но неумолимой Мадам Же-Же всë было нипочëм.

– Не нужна мне эта беспризорщина! – едва успев дослушать, сказала она, глядя при этом не на Апсэля, а куда-то в свои бумажки. И грациозно махнула рукой, как бы говоря нам обоим: «Кыш!»

Ветеринар укорил еë – вежливо, но сурово:

– Ну какая она беспризорщина? Вы разве не слышали… Мадам? – вежливость, однако, давалась ему со скрипом. – Инквизиция добралась до очередного поезда.

– Так она с поезда?! – в голосе директрисы наконец промелькнул интерес. И даже лëгкий азарт. Она вскинула на меня глаза, похожие на большие зелëные камни – дешëвые, но блестящие, вроде тех, которыми расшивали в цирке сценические наряды. – И что она умеет?

– Пока ничего… Но ей всего-то… Сколько тебе, девочка? – старик посмотрел на меня с надеждой. – Лет семь?..

– Мне одиннадцать.

Мадам Же-Же ядовито прыснула:

– Ещë и бесталанная! Ты совсем из ума выжил, Апсэль?

Но тот лишь невозмутимо пожал плечами:

– Может, ещë проявится…

– Когда проявится, тогда и приводи! – Мадам Же-Же снова уткнулась в свои бумажки, на этот раз сопроводив помахивания рукой вполне отчëтливой командой:

– А теперь, кыш!..

Однако Апсэль не желал сдаваться. Понимая, что это был не отказ, а скорее обычный базарный торг, он переключился на тяжëлую артиллерию: жаловался и на больные колени, и на больную спину… Да бог с ним, с Пьеро! – возмущался ветеринар. – Какое дело несчастному старику до проблем паяцев, когда ему самому никак не найдут помощника?!. В завершении этой пламенной речи Апсэль картинно схватился рукой за грудь и, припав на краешек стула, сообщил, что стоит директрисе вышвырнуть меня обратно на улицу, он точно умрëт от разрыва сердца!

Уже тогда я понимала, что положение ветеринара в цирке было трудно назвать высоким. Но преждевременная кончина такого работника, очевидно, была для Мадам Же-Же абсолютно невыгодна.

– Что, сильно хочется с ней возиться? – до дрожи ядовито улыбнулась она. – Отпустил из гнезда одного сиротку и соскучился по топоту детских ножек?.. Ладно, бери, если так приглянулась! – директриса, похоже, осталась довольна этой базарной игрой. – Веди еë сюда, подпишем договор.