Третьей участницей коллективной выставки была студентка, учащаяся в университете на дизайнера. Когда я прошла в ее часть зала, мне сразу бросилось в глаза, что некоторые картины не закончены, хотя и в таком виде художественные работы этой девушки выглядели свежо и оригинально. Молодая и симпатичная студентка в скоростном темпе развешивала свои картины по стенам, когда я представилась ей и сказала: «Ну и соседка у нас с тобой, врагу не пожелаешь…» «А… эта "акула бизнеса"? – криво улыбнулась девушка. – Её тут все знают. Ничего интересного за всю свою жизнь не нарисовала, но как увидит покупателя, бросается на него и силком тащит к своим картинам, поэтому и продаёт больше других художников». Я обрадовалась взаимопониманию, установившемуся с первых минут общения с этой девушкой, и спросила: «Слушай, у тебя работы немного не закончены, или мне это только кажется?» «Между нами говоря, не немного, а как следует, – дружелюбно отозвалась она. – Не могу. Время поджимает. Дипломный проект доделываю семимильными шагами, а тут ещё всему нашему курсу вменили в обязанность: в качестве зачётной практики провести персональную выставку. Вот я и принесла из дома всё, что было». «А мне и в таком виде твои картины нравятся!» – призналась я. «Спасибо за комплимент! – весело тряхнула чёлкой студентка. – Я бы с удовольствием посмотрела на твои работы, но, извини, у меня совсем не осталось времени. Развешаю до конца свои недоделки и помчусь что есть мочи домой».

******

В эмиграции я убедилась в том, что отягощающим жизнь художника фактором может быть не только коллега по ремеслу, но и работники выставочных залов. На следующей коллективной выставке, организованной Домом культуры прибрежного городка, за порядком в трёх выставочных залах следила женщина в униформе охранника. Эту задачу ей существенно упрощало то обстоятельство, что все залы были смежными, поэтому обойти их можно было за считанные минуты. За день до инаугурации выставки я стала развешивать свои картины на стенах одного из залов. Всё это время женщина-охранник прохаживалась около меня с гримасой неудовольствия и глубокого скептицизма, бурча себе под нос: «Ну-ну». Я не поняла, чем вызвана такая реакция, и вежливо ей представилась, ожидая, что она сделает то же самое. «Ну-ну», – отчеканила женщина-охранник и, повернувшись ко мне спиной, вышла из моей части зала. Через две недели выставка подошла к концу, пришла пора убрать свои работы и уступить выставочное пространство другим художникам. Я стала снимать и упаковывать картины. Тут же в глаза мне бросилось, что у некоторых были надломлены рамки, а на двух полотнах какой-то шутник начеркал что-то ручкой поверх моей подписи. Меня это огорчило, но время поджимало: нужно было освобождать выставочный зал. Я продолжала снимать картины, ставить их в ряд у стены, а затем упаковывать, как вдруг из соседнего зала до меня донеслось сказанное кому-то женщиной-охранником: «Видишь эту русскую? Пришла за своими художествами. Пусть забирает их и проваливает на все четыре стороны! Выставляем тут всякую шваль! До чего докатились… Своих художников девать некуда, а разрешаем вывешивать картины каким-то эмигрантам! За две недели я ни разу в её зал не заходила. Да и с какой стати?! Мне государство платит за охрану работ наших отечественных художников, а не всяких там приезжих!» Оказалось, что за моими картинами на выставке никто не следил, поэтому-то испортить их было проще простого.

По правде говоря, всякий раз, когда я заглядывала в этот Дом культуры, на выставки, увиденное там меня разочаровывало. Картины местных художников чаще всего походили на иллюстрации книг и энциклопедий, поскольку представляли собой рисунки стандартной тематики: домик на поляне, пахари в поле, реки с бурными течениями, деревенька на высоком бугре, семейство косулей в еловом лесу, и т.д., и т.п. Все они были выполнены в стиле, который так и тянуло назвать «заунывным штамповочным реализмом». Когда мне самой представилась возможность выставить в этом Доме культуры свои работы, то в соседнем зале абсолютно всё выставочное пространство занимали изображения парусных кораблей. Морской пейзаж и парусники были похожи друг на друга как две капли воды, отличаясь лишь цветовой гаммой. Один корабль и бурлящее под его кормой море были бежево-коричневой тональности, на другой картине доминировали оттенки красного, на третьей – желто-оранжевые тона, на четвёртой – сине-зелёные, и т.д. При виде совершенно одинаковых картин я едва сдержалась, чтобы не спросить у их автора: «Не надоело Вам рисовать одно и то же?» Впрочем, ответ на этот вопрос стал очевиден после знакомства с самим художником.