2006 год. Я в Петербурге. Конец ноября, почти зима. Такое время в родном городе, когда даже и не рассветает – просто одна темнота сменяет другую. И снега никакого еще нет. Но были у меня такие обстоятельства, всякие личные намерения. Вот и с авторами «Зарубежных записок» пришла пора повидаться. Довольно удачно со многими уже встретилась. А вот с Лурье не получалось. Не получалось – и всё. Как-то встречи наши постоянно переносились. Но однажды он просто идет мне навстречу по Большому проспекту (Васильевский остров). Неожиданная случайность, радостный вскрик. И пока я ищу в потайном отделении моей сумки предназначенное ему послание, он участливо интересуется:

– Что же вы в такой грустный месяц прилетели в Питер? Темно, холодно, уныло…

Наконец извлекаю его конверт. Поясняю:

– Так уж получилось, семейные дела. И еще книжка у меня здесь вышла… Встречалась с издателем, забрала свои книжечки, сколько-то они мне выделили…

– О, книжка вышла! Поздравляю!

И тут я произношу что-то странное и для меня самой неожиданное:

– Я ее вам даже не предлагаю. Представляю, как вас одолевают тщеславные авторы…

– То есть как это… Как? А я вот именно что – прошу.

Развожу руками. Ну нет у меня с собой книжки, на рынок я иду, на Андреевский. Из последующего разговора выясняется, что еще раз нам встретиться затруднительно.

– А в «Звезде» вы будете?

Отвечаю, что я в «Звезде» уже побывала. Он задумывается, что-то припоминает и говорит:

– Постойте… там у вас конвертик для Саши Мелихова. Вы же должны с ним повидаться? Вот ему для меня книжку и передайте.

На том и сговорились. И Александр Мелихов честно и аккуратно мою книжку «В том краю» (изданную в издательстве «Алетейя») Самуилу Ароновичу передал. Видимо, это был уже декабрь 2006 года.

Возвращаюсь в Мюнхен.

В начале февраля 2007 года получаю письмо от Ларисы Щиголь (зам. главного редактора «Зарубежных записок»): «Привет, Милочка! Пересылаю как есть. Радуйся жизни и не сердись на меня. Рамочку подберешь на толкучке».

(Почему – «не сердись»? Были какие-то внутриредакционные споры – я тогда уже была членом редколлегии. Про рамочку – предлагается, видимо, часть письма распечатать и повесить на стену.)

Это письмо Самуила Лурье, где он пишет про свои печальные семейные дела, про болезнь матери, про невозможность побывать на встрече в Москве, про ночные дежурства в больнице. Далее такие слова: «А вот зато в больнице ночами я прочитал, наконец, книжку Людмилы Агеевой – и она понравилась мне чрезвычайно. Замечательно выдержанный слог – практически волшебный, обладающий собственной душой. Я тогда же хотел ей написать, но вблизи компьютера теперь оказываюсь редко и поздно, когда слова совсем не слушаются и не находятся вообще, вот как теперь. Если это удобно, скажите ей, пожалуйста, что я читал ее книжку с настоящей радостью и с благодарностью за эту радость».

Мой немедленный ответ дорогому и великодушному редактору: «Прочитав слова Лурье, некоторое время бегала по комнате, приговаривая что-то несвязное. И вдруг вспомнила своего внука, который в Новый год получил необыкновенно щедрые подарки (была в гостях дополнительная бабушка из Питера). И вот он разворачивает эти свои мечты и приговаривает: “О, нет, я этого не стою, я ничем этого не заслужил, я ничего такого не сделал, чтобы…” Вот так приблизительно и я…»

Ранней осенью 2007 года Самуил Лурье прилетает в Мюнхен. Останавливается, если я не путаю, у Алика Мильштейна. Встречаемся у Ларисы Щиголь – у нее всегда тепло, вкусно, интересные разговоры. Совсем небольшая компания – Борис Хазанов, Майя Туровская, Самуил Лурье, Ирина Стекол, хозяйка дома и я. Расходимся поздно.