Но это же абсурдно!

Даже если работа отца имела огромную ценность, как могла Империя узнать о ней, находясь так далеко? На Хуайжэне бывали лишь торговцы с других островов, да и то в основном с самых ближних – Хэма и Яньцзюй.

Если Фэй был недостижимой мечтой, то Империю даже представить себе было невозможно. В книгах Инь попадались туманные описания ее богатства и упадка, но это были лишь фантазии, реальные не более, чем жизнь в заоблачных высях.

Инь продолжала вглядываться в кулон, словно надеялась, что дракон вдруг заговорит и развеет все ее сомнения, надо лишь подождать подольше. Но существо оставалось безмолвным. В отчаянии Инь сжалась в комок. Слишком мало она знает, чтобы разгадать эту тайну. Неужели ей придется отступить, сказать отцу последнее «прости» и оставить его смерть неотомщенной?

Но тут девушка вспомнила, как угасал огонь в глазах умирающего, вспомнила кинжал, безжалостно вонзенный ему в сердце. Жизнь отца оборвали так жестоко, и все ради неоконченных записей и выгоды, которую они сулили.

Инь поднялась с могилы, и отчаяние в глазах сменилось твердой решимостью. Она окинула взглядом заснеженные равнины Хуайжэня, белые шатры родной деревушки и таинственно мерцающую гладь моря.

Того, кто создан для полета, никогда не удержат морские волны.

Так учил ее отец, и эта мантра давно укоренилась в ее сердце.

Инь оседлала лошадь, свирепую белую кобылу Аянь – Молнию, и галопом понеслась по извилистой тропе, ведущей обратно в деревню. Она натянула поводья, лишь добравшись до семейного шатра, самого большого в деревне, как и подобает главе клана.

Аньхуэй Вэнь, ее старший брат, раздавал группе сородичей указания по поводу предстоящей церемонии, на которой его провозгласят вождем клана. Сегодня он не распустил косы, как обычно, а собрал их на затылке, аккуратно закрепив бронзовым кольцом. В торжественной мантии серого меха, подбитой овечьей шерстью, он выглядел взрослее своих двадцати четырех лет.

Как отец, подумала она. Брат всегда был очень похож на отца – тот же жесткий подбородок и густые брови, – но внешностью сходство и ограничивалось.

Когда Инь ворвалась в шатер посреди беседы, в глубоко посаженных глазах брата мелькнуло недовольство. Он быстро отпустил соплеменников.

– Сколько раз напоминать, как приличествует себя вести молодой особе? Когда ты станешь чьей-то женой, тебе придется забыть свои беспечные выходки. Твоя новая семья не будет потакать тебе, как это делали мы.

– Братец, я здесь не для того, чтобы все это выслушивать, – отвечала Инь, подходя ближе. Она с размаху опустила на стол нефритовый кулон. – Взгляни на резьбу. Дракон – символ Империи, не так ли?

Вэнь взял кулон в руки и всмотрелся в резную поверхность.

– Откуда он у тебя? – спросил он.

– Я отняла его у убийцы отца.

Темные зрачки брата превратились в точки, длинные пальцы обхватили кулон, пока он полностью не скрылся у него в ладони.

– Почему ты не показала мне его раньше?

– Это Империя, ведь так? Это они убили его! – воскликнула Инь. – Надо что-то делать.

– Делать что? – резко ответил Вэнь и крепко сжал челюсти; мышцы заметно напряглись под смуглой кожей. – Нельзя делать вывод на основании одной безделушки. – Он бросил черный нефрит на стол, словно бесполезный обломок щебня.

– Мы не можем позволить, чтобы отец умер неотомщенным! Кто бы ни стоял за этим, он должен заплатить. Мы заслуживаем справедливости. – Она говорила громче и громче, а в сердце ее рос гнев. Гнев на убийцу. Гнев на себя – за то, что не сделала больше.

Брат помрачнел и поднялся с кресла, сразу став на две головы выше нее. Когда они были младше, отец называл Вэня «маленьким бычком», что его очень сердило. Он обижался на обе части этого прозвища – едва ли справедливо было называть его «маленьким», да еще сравнивать со скотиной.