– В день, когда это случилось, мы отправили на поиски целый отряд. Они не нашли никаких следов преступника. Кем бы он ни был, скорее всего, он уже покинул Хуайжэнь, а у нас нет средств на дальнейшие поиски. Возможно, это был случайный ворюга или один из тех моряков-беженцев, что прячутся от пиратов. Этот кулон ничего не значит. Что случилось, то случилось. Отец и мать хотели бы, чтобы мы как можно скорее вернулись к обычной жизни.

– Ничего подобного! Все не так… – Инь почти шипела. Если бы родители хотели, чтобы они «двигались дальше» и жили обычной беззаботной жизнью, они бы не ушли так и тогда.

– Я больше ничего не могу сделать, – ответил Вэнь, отводя взгляд. С кулоном в руках он подошел к деревянному шкафу рядом с семейным алтарем, где перед свитком, недавно помещенным в память об отце, курились палочки благовоний. Он запер камень в шкафу, взмахом руки указал ей на дверь и вернулся к многочисленным пергаментам, разложенным на столе.

– Возвращайся в свой шатер, Инь. Через неделю к нам в деревню прибывает вождь клана Ула. Это дипломатический визит, и нам предстоит многое обсудить. Я не желаю больше слушать эти глупости. Не заставляй мать и отца на небесах беспокоиться о тебе.

Сжав кулаки, Инь бросила еще один взгляд на шкаф, куда Вэнь запер нефритовый кулон, развернулась и выскочила из шатра.

Ночью Инь без сна ворочалась в постели. Меховое одеяло, обычно такое теплое и уютное, кололо и раздражало. В конце концов она скинула его, и теперь оно лежало на полу бесформенной грудой.

– Тебя что-то беспокоит, сестрица? – донесся с другой стороны их общей комнаты нежный голос младшей сестры.

Инь села в постели и в темноте попыталась разглядеть Нянь, но увидела лишь смутный силуэт.

– Нянь, ты не задумывалась о смерти отца? – спросила она.

– В каком смысле? – в словах Нянь послышалась печаль.

– Неужели ты не хочешь узнать, кто за этим стоит? Отомстить за то, что преступник сделал с отцом, со всеми нами? – Инь припомнила бесполезный разговор с братом, и в душе ее вновь поднялась буря. С ним разговаривать – все равно что биться о скалу головой.

Наступило недолгое молчание, затем под скрип деревянной кровати тень шевельнулась. Очаг посреди их шатра еще не погас, и от него исходило теплое сияние. Нянь налила в бронзовый котелок немного козьего молока и повесила его на треногу над углями, затем села и подтянула колени к груди.

– Конечно, хочу, – тихо ответила она. – Но ведь брат уже сделал все что мог, разве не так? Им не удалось найти убийцу. Он давно сбежал. – Нянь плотно сдвинула брови, так что между ними возникли крошечные складки, и в этот момент Инь увидела на лице сестры тень отца.

Между родными сестрами было мало сходства. Инь унаследовала нежную красоту матери, а Нянь, как и Вэню, достались более суровые и угловатые черты отца. По характеру и склонностям они различались, как солнце и луна. Красочные вышивки, развешанные по стенам их жилища? Это все Нянь, чьи ловкие пальцы ткали превосходные ковры и извлекали из цитры мелодии, от которых плакали даже небеса.

Иногда Инь завидовала сестре, ее податливости и безмятежности – такие черты характера всем нравились. Саму ее в целом вполне устраивало, что жители деревни прозвали Инь «бешеной кобылицей». Да, она девчонка, но с чего это она должна следовать всем этим ограничениям и запретам?

– И ты ему веришь? – усмехнувшись, спросила Инь.

Она знала, что творится в голове у брата. Для него важнее не искать справедливости, отомстив за безвременную смерть отца, а занять место главы клана. Она его презирала.

– А почему бы и нет? Брат опечален смертью отца не меньше нас с тобой.