– Простите, но не полагается. Вы ещё просто не знаете, что я строгое и неблагодарное существо.

– А по Вам вовсе не скажешь.

– По мне многое чего не скажешь, честно говоря, – ответила Татьяна, совершенно искренне и по-доброму улыбаясь незнакомцу.

– Ну ладно, поехал я тогда…

– Счастливой дороги, и осторожнее с кустами, – ответила Татьяна и пошла к дому.

Почему она отказала незнакомцу в такой малости, как чашка чая, она и сама до конца не понимала. Что-то показалось ей в этом «набивании» нагловато-навязчивое, праздное, несвоевременное. А этого она терпеть не могла. Хотя сам незнакомец был ей глубоко симпатичен, и, казалось, вот эта его наглая навязчивость вовсе не вязались с его обликом и общим впечатлением.

Татьяна вздохнула и подумала о том, что такое бывает нередко, что человек нет-нет, да и выкинет что-нибудь, для себя вовсе не характерное, исключительное что ли. Почему и зачем это бывает, она себе ответить так и не смогла. Ведь такие выверты, причём, совершенно внезапные, водились время от времени и за ней.

– Да я и сама, бывает, как ляпну что-нибудь, так хоть святых выноси.

Тут она разулыбалась, вспомнив, как ни с того ни с сего на архиерейском приёме в присутствии важных гостей взяла да и рассказала неприличный анекдот от которого гости опустили глаза долу, а сам архиерей строго сказал, чтобы до конца вечера этой даме слова не давали. А ведь она и сама внутренне всегда смущалась этого скабрезного дурацкого анекдота, случайно услышанного и засевшего в памяти как крепко вбитый в стену гвоздь. Но какой волной её несло и почему она не могла совладать с этим безобразием? Бог весть…

Однако Татьяна недолго предавалась воспоминаниям. Нужно было заняться неотложными делами, принести воды, скрыть протопленную печь. Пока была в лесу, уже подошла опара для теста на капустный пирог. Так у неё завелось, что по воскресеньям непременно что-нибудь пекла. К тому ей хотелось обстоятельно поразмыслить о том страхе, который случился с ней сегодня.

– Вряд ли это зверь. Пёс бы так не реагировал. Я бы, конечно, могла испугаться, но всё же это был какой-то другой страх, не объяснить толком, но другой. Не хватало мне ещё каждый раз бояться при мысли о том, что нечто неизвестное кроется неподалёку. Если не могу определить, откуда это всё, лучше совсем об этом не думать, зароюсь страусом головой в песок, а там прояснится.

Она и впрямь отогнала от себя эти мысли, тем более что пирог требовал творческого подхода – слишком много оказалось начинки. Оставив попытки всунуть её всю в будущее произведение пекарского искусства, она просто доела лишнюю капусту, заодно проверив её на вкус.

За окном раздался шум мотора и залаял Туман. Она выглянула и увидела снова этот же запорожец.

– Ты посмотри, какой настойчивый. Или что-то случилось.

Предчувствия её не обманули. Из машины и впрямь вышел её знакомый незнакомец, которому Туман уже вовсю махал приветливо хвостом.

– Что-то случилось? – с тревогой спросила Татьяна.

– Случилось. Вы должны на это посмотреть.

Разрываясь между посадкой пирога в печь и настойчивым зовом незнакомца немедленно ехать, Татьяна всё же махнула на пирог рукой и, надев сапоги и накинув куртку, пошла к машине, где на заднем сиденье уже ждал, поскуливая, Туман.

Подъехав к тем самым кустам, мужчина спустился к канаве, где лежало раненое нечто… зверь не зверь, человек не человек – было трудно понять. Глаза и стоны были точно человеческие, а тело… Оно напоминало очень отдалённо странное кенгуру, и всё было покрыто редкой серой шерстью. Передние конечности были несуразно малы, и существо прижимало их куда-то сбоку под рёбра, откуда медленно текла тёмно-синяя кровь.