Что касается Кати, то были ли иностранные языки только ее выбором? Тоже нет. Просто у девочки было не особо хорошо с математикой, а вот с гуманитарными предметами в школе, наоборот, никаких проблем не было. Поэтому языки, поэтому Иняз, поэтому она стала переводчиком. А почему не историком, не географом, не учителем? Да потому, что в нашей семье никто ничего про эти профессии не знал, связей в этих кругах не имел – папа юрист, мама экономист, и мы считали, что со знанием языка ей будет легче найти нормальную, хорошо оплачиваемую работу. Ну, вот и посмотрим, правы ли мы с мужем были. Если она намерена действительно искать работу, то сейчас самое время, чтобы сработали ее конкурентные преимущества, а то сядет она со своими двумя языками где-нибудь офис менеджером с грошовой зарплатой.

Все утро у нас было, как правило, занято разными процедурами, а после мы гуляли. Однажды, собираясь, на прогулку, я сказало, что прохладно, и предложила Ане надеть какую-нибудь куртку для утепления. Она порылась в своих вещах и достала укороченную курточку из искусственной кожи. Фасон был нормальный, но цвет… Куртка была ярко зеленая – что совершенно не подходило к синим джинсам. Аня увидела мой скептический взгляд.

– Что, плохая куртка, вам не нравится?

– Нет, не плохая, просто по цвету не очень подходит.

Аня надела ее стала рассматривать себя в зеркале.

– Я не понимаю, почему не подходит – призналась она.

– Знаешь, вот если бы брюки были черные, серые, а еще лучше светло-серые, то было бы неплохо, но к такой яркой куртке нужно еще что-то, чтобы ее уравновесить, например сумку или шарф.

– Еще и сумку зеленую? – удивилась Аня.

– Нет, вот только, не зеленую. Нужно, чтобы сумка была нейтрального цвета, лучше всего такого же, как брюки или туфли, но она должна привлекать к себе внимание, например, быть довольно крупной, с броской фурнитурой. Тогда на фоне этой сумки твоя куртка не будет выглядеть такой вызывающей. Поняла?

– Да, вроде поняла. А если сумки нет?

– Тогда нужен шарф, который привлечет к себе внимание и, одновременно, отвлечет от куртки.

– Яркий?

– Нет, я бы считала, что он должен быть спокойный, по цвету перекликающийся с брюками, или может быть тоже зеленым, но более светлым.

– Ой, как это сложно!

– Да не очень это сложно. Ты спроси у подружек в институте, они тебе помогут подобрать.

– Да не у кого мне спрашивать, со мной там никто не разговаривает.

– Это почему же? – удивилась я.

– Я им не нравлюсь. Я думаю это потому, что я толстая.

– Никакая ты не толстая, что ты придумываешь.

– Они на меня смотрят и насмехаются. Я это вижу, я же не слепая. Но мне это до лампочки. Все равно мне с ними не интересно. Они только про мальчишек и про диеты разговаривают. А я на диетах сидеть не буду, меня тогда Маша прибьет, если я ее еду не съем.

– Маша – это ваша кухарка?

– Да, она у нас уже давно, как только переехали сюда. Она готовит и убирает, живет у нас во флигеле. Ей папа жизнь спас.

– Как это спас? Когда?

– А когда в колонии работал. Она там поссорилась с другими женщинами, и они ее сильно порезали. А папа спас. Она, когда освободилась, то нашла его. Вот с тех пор и живет у нас. Она хорошая, только немного страшная. У нее шрам через все лицо, но мы к этому привыкли и не замечаем совсем.

– А ты скажи Маше, чтобы она тебе больше овощей готовила, салатов.

– Да не люблю я салаты, я картошку люблю и макароны. И мясо люблю, и курицу, а вот рыбу не люблю. Там, где мы жили, рыба была только в речке, но она была костлявая, поэтому ее только кошки ели.

Я хорошо представила эту картину. Ребенок живет в глухом поселке, хорошо еще, что сам себе и отцу готовит, тут уж не до деликатесов. Понятно, что она привыкла к макаронам и картошке. Еще странно, что при таких кулинарных предпочтениях у нее вполне ладная фигурка, мужчины таких как раз и любят: полная грудь, широкие бедра, вполне просматриваемая талия. И не нужно было бы ничего менять, но если и дальше будет налегать на углеводы, то годам к тридцати располнеет сильно.