– Ничего себе заявка! – Даниловна сразу забыла о заготовленных претензиях к директору.

– Поэтому никакой вашей самостийной дедовщины чтоб не было. Хотя бы потому, что у парня не та закалка.

Это все же был камешек в ее старостин огород.

– Может быть, мне еще в мальчиковой спальне его оберегать?

– Или не справишься?

– Кто? Я не справлюсь?! Десять раз ха-ха! – Уверенность в собственной безупречности и правоте могла сподобить ее еще и не на такие дерзости. Слава богу, что новичок не понимал всех этих фамильярностей.

Вадим Вадимыч чуть помолчал, обдумывая, что еще ей сказать.

– Пока что он будет ходить только на английские уроки и на физкультуру. У вас сейчас, кажется, английская литература. Ну и веди его. Сначала покажи спальню, потом на урок. И вообще познакомь с нашими порядками. – Директор повернулся к Алексу и произнес на английском: – Иди с ней, она все покажет.

Алекс взял сумку и послушно вышел вместе с Даниловной в коридор.

– Ты что, в самом деле ни слова по-русски? – Она тоже перешла на английский.

Новичок лишь угрюмо кивнул.

– Меня зовут Марина, но все называют Даниловной. У меня тоже родителей как бы нет. Последний раз я их видела год назад. Зато есть три родных дяди и две тети. Но к ним я жить никогда не пойду.

Если она хотела уравняться с Алексом в сиротстве, то ей это не удалось. Некоторую неловкость скрасил проходящий мимо шестиклассник.

– Даниловна-Ваниловна! Не поймаешь, не поймаешь!

Она топнула ногой, и малолетки след простыл. Требовалось сказать нечто такое, чтобы симпатичный новичок наконец прореагировал.

– Запомни главные слова при обращении с нашими пацанами. – И Марина произнесла по-русски с четким выговариванием всех согласных: – Дам в лоб. Ну?

– Дам в лоб, – повторил Саша Копылов первую свою русскую фразу с сильным акцентом.

– Годится, – одобрила ее новоявленная опекунша.

И забросив его сумку в мальчиковую спальню на шесть коек, они направились в кабинет английской литературы.

Весь 8 «А» состоял из пятнадцати мальчишек и семи девочек, этакий пацанский мирок, где потихоньку все сильней начинали царствовать дамы. По крайней мере авторитет Даниловны как старосты и главной волчицы ребячьей стаи был для всех непререкаем. При появлении вместе с Мариной нового ученика про всяких Диккенсов и Хемингуэев в классе немедленно было забыто. Ребята лишь слушали разговор молодой учительницы с Алексом по-английски, что сначала вызывало у всех живой интерес, а под конец уже даже слегка и враждебное чувство. Да и как тут было не заревновать!

– И ты тоже объезжал на техасском ранчо молодых лошадей? – спрашивала Вера Андреевна, молодая женщина, некогда отправленная из посольства в Дублине за аморалку на родину.

– Нет. Для неподготовленных людей это слишком опасно, – увлекшись чужим вниманием, разговорился Алекс. – Зато я лассо научился за лето бросать лучше Чарли. А еще мы гремучек ловили. Чарли пять поймал, а я четыре.

– А стрелять из кольтов приходилось?

– Да. В Техасе все мальчишки с десяти лет стрелять умеют. И многие девчонки тоже.

Алекс хотел еще похвастать тренировками в домашнем тире, но в последний момент все же предпочел умолчать об этом.

– А американцы к тебе как к человеку второго сорта не относились?

– Вовсе нет. Нормальные ребята. Я им на спор назвал всех их президентов, и они сразу меня за своего приняли. – Новичок старался отвечать обстоятельно и правдиво.

Такого издевательства над их унылой школярской жизнью первым не выдержал Хазин, главный придумщик злых выходок. Из резинки, натянутой на пальцы, он выстрелил бумажной пулькой по ноге учительнице. Та вскрикнула от боли и неожиданности. Хазин моментом сдернул резинку с пальцев и принял самый невинный вид.