На спортивной площадке невдалеке от шлагбаума подростки без обычных мальчишеских воплей двумя мячами бросали по баскетбольному щиту, играя в какую-то собственную игру. При виде незнакомой «Лады» они не остановились, лишь по очереди косились, стараясь разглядеть, кто именно в ней прибыл.

Петр был здесь впервые и тоже внимательно впитывал все окружающее. В целом школа производила довольно удручающее впечатление, не слишком соответствующее славе «янычарского лицея», как называли его между собой посвященные люди, – самго крутого из трех подмосковных интернатов, в которых жили и учились дети разведчиков-нелегалов и разного рода военных советников. Внешность подростков и их одежда были самыми обыкновенными. Разве что по-армейски чистые и ухоженные дорожки и то, что один из мальчишек, съев конфету, побежал за десять метров выбросить фантик в мусорку. Невдалеке сидели на скамейке три девочки и тоже не шумели, а сосредоточенно читали каждая свою книгу. Промелькнули и два молодых учителя-воспитателя в спортивных костюмах, которые сами по себе разминались на гимнастических снарядах. Был во всем этом какой-то особый порядок, вовсе не свойственный заведению, где собраны три сотни детей от десяти до семнадцати лет.

– Как можно увидеть директора? – спросил Петр, заходя вместе с Алексом в учебный корпус.

– Там, – указал белоголовый пятиклассник, воспитанно указывая не пальцем, а легким движением всей руки.

Директор Вадим Вадимыч, моложавый пенсионер со строгим лицом, встретил гостей сдержанно-учтиво:

– Мне уже звонили. Все подготовлено. А он что, в самом деле ни слова не понимает по-русски?

– Лишь то, что за десять дней услышал в госпитале. Думаю, это очень немного. Зато английский у него то, что надо, – счел должным сообщить капитан. – Только как бы это сделать так, чтобы он попал в класс со своими ровесниками, а не с теми, кто младше? Пускай даже он сначала и не будет справляться. Потом обязательно все наверстает.

Алекс сидел на стуле, куда его посадили, продолжая оставаться совершенно безучастным.

– На первую четверть определим в восьмой класс, а там посмотрим. Все будет зависеть от него самого. – И директор по телефону попросил секретаршу позвать старосту 8 «А».

– Я буду тебя раз в месяц навещать, – сказал по-испански Зацепин Алексу. – Я попросил, чтобы тебя определили в класс со своими ровесниками. Но если не будешь справляться, тебя переведут в младшую группу.

– Я понял, – буркнул Алекс.

Пора было прощаться. Петр пожал директору руку, а с Алексом ограничился лишь неким дружественным прощальным жестом, дабы не получить в ответ какую-нибудь малоприятную выходку.

Эта предусмотрительность передалась и директору. Оставшись в своем кабинете с Алексом один на один, он тоже просто сидел и ждал, для виду разглядывая какую-то деловую бумагу, давая возможность молодому человеку чуть передохнуть перед погружением в «шум и ярость» своих новых одноклассников.

Наконец в дверь коротко постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет заглянула староста 8 «А» Марина Сабеева, больше известная как Даниловна благодаря своему отчеству и привычке повелевать окружающими сверстниками. Вызов к директору ничего хорошего не сулил, поэтому она готовилась к решительному отпору насчет неблагополучия в своем классе.

– Вызывали, Вадим Вадимыч?

– Заходи и дверь закрой.

Даниловна вошла и настороженно покосилась на сидевшего у стены Алекса.

– Вот, Марина, новый ученик для вашего класса. Зовут Алекс Копылов.

– Вижу. И что? – по инерции ершисто ответила она.

– Его родители погибли. Он говорит по-испански и по-английски и ни слова не знает по-русски.