Не сразу Архип пришел в себя. Могильный холм с крестом и никого рядом кроме кухарки, что трясла его за плечи.

– Ну слава Богу, очухался! А то боялась, что придется тебя на себе тащить.

Архип тяжело поднялся, и вдвоём они покинули кладбище. Сперва медленно, едва переставляя ноги, потом постепенно ускоряя шаг.

Они уже дошли до Малого проспекта, когда их нагнал Федор Макарович.

– Куда вы? Я договорился, вы можете остаться на квартире еще на неделю.

– В Пантелеймона, моя знакомая служит у отца Иоана, там пока остановимся.

– Ну давайте я вас хотя бы до Биржи довезу!

– Благодарю вас, Федор Макарович, а то я уже вся взмокла.

Они с трудом усадили Архипа в сани и тронулись в путь.

Вскоре они уже шли по льду Невы.

До храма Святого Пантелеймона оставалось совсем чуть-чуть. Мимо ярмарки, на Марсовом поле, перейти Чугунный мост и вот он – храм Пантелеймона.

Редкие прохожие оглядывались на странную пару: старика с остекленевшим, невидящим взглядом ведёт старуха с потрепанным узелком в руках.

Тяжёлая ночь в келье дьякона. Архип метался по комнате, периодически впадая в забытьё.

Всё изменилось утром, на Крещение. Они стояли в притворе, когда подошедший отец Иоан, окропил их, будто бы выплеснул ушат холодной воды на скорбящую пару: «Во имя Отца, Сына и Святаго Духа! Аминь!»

Внезапно Архип выпрямился, будто пробудился, и, оглядевшись по сторонам, обратился к Раисе:

– Поедешь со мной?

– Далече ль?

– Подальше отсюда.

Голос Архипа звучал смиренно и светло, а его благодарный взгляд излучал тепло.

– Я согласна, – сказала она радостно.

В мастерской художника расположенной в центре Лондона, в фешенебельном районе, на Пэлл Мэлл, куда для написания её первого в жизни портрета отправил муж, было на удивление уютно. Всё было бы ничего, если бы её не отвлекали эти две говорливые дамы. Оказалось, что они также хотят заказать свои портреты.

– Ах, милочка, вы непременно должны быть в моём салоне нынче же и всё-всё нам рассказать. Это не обсуждается. Ваш муж – тиран! Подумать только это её первый портрет! Невероятно!

– Вы правы, милая Элизабет, – подхватила леди Френсис, – мужчины слишком консервативны. Я вообще удивляюсь как у них получается управлять страной. Не удивительно, что мы никак не можем преодолеть кризис.

«Как хорошо, что Питер остался гостинице, а то эти кумушки заклевали бы его», – подумала про себя дама в белом платье с накинутым на плечи широким голубым шарфом, она так старалась быть похожей на столичную леди.

Подумать только, за пять лет их полуразрушенный, старый дом и поместье преобразились волшебным образом! Когда они поженились, все окружающие считали это плохой партией – два разорившихся, вымирающих рода с кучей долгов. Из всех богатств были два небольших поместья и преподавательская должность молодого супруга.

Это были трудные времена, тогда они вместе занимались восстановлением хозяйства. Теперь у них есть две больших фермы, сыроварня и ткацкая мануфактура.

Времена, когда бальное платье одевалось лишь на Рождество, а мясо появлялось лишь на Пасху, миновали.

Молодые были счастливы. Она легко управляла налаженным хозяйством, он получил должность профессора в одном из колледжей Оксфорда.

«Интересно, эти особы молчать умеют? Вряд ли какой-нибудь из этих рафинированных и самонадеянных дамочек приходилось самим штопать себе бельё или обходиться стаканом воды на ночь вместо ужина».

– Сэр Томас, надеюсь мы не сильно мешаем вам писать, – спросила леди Монтегю живописца, скрывающегося за мольбертом, – Я вот становлюсь ужасно раздражительна, когда кто-то мне начинает что-либо говорить во время моей работы. Я даже дворецкому приказала беспокоить меня только в двух случаях: при вселенском потопе или пожаре. Всё остальное – подождёт.