В этот момент раздался стук в дверь и вошел ее Андрей. Действительно, это был молодой красавец. Высокий, стройный, спортивного телосложения, лицо приветливое, волосы темно-русые, глаза карие. Он заботливо поинтересовался: «Милая, ты еще долго? Я уж потерял тебя. А ты вот где?» Он кивнул Анне и опять повернулся к Марине. Он помог ей встать с кушетки, помог одеться, туфли застегнул. Марина же сияла и Анне тайком подмигивала. Уходя, сказала: «Анечка! Не знаю, когда приду. Наверное, перед свадьбой. Вот он теперь мой косметолог!» Марина нежно потрепала андрею волосы.

Они ушли, но у Анны было неприятное ощущение, что что-то она не договаривает, что-то скрывает, как будто сама себя убеждает в том, что счастлива! Анна вспомнила ее прежнюю, ее же описание любви, рассуждения о ревности. Теперь она себе противоречила. Марина Викторовна отдалась этим отношениям вся, отключив свой разум. Такое складывалось ощущение, что она самоутверждалась через эти отношения. Мол, вот посмотрите, как меня любят! Какая я хорошая! И где же ее прежние призывы самим учиться любить, безгранично доверять? Анна вспоминала ее рассказ и не верила, как человек мог за это время измениться. Ее, конечно, восхищали в Марине Викторовне ее независимость от мнений других людей, ее уверенность, и в то же время пугало ее жадное желание жить, ее такое излишне легкое, немного наивное отношение к жизни, особенно ее настрой родить ребенка или самой, или с помощью ЭКО. Но это все ее мысли, Анны, и она не имеет права вмешиваться в жизнь Марины Викторовны. Анна поймала себя на том, что испытывает к ней не зависть, не раздражение, а жалость. Именно жалость к женщине, которая предала саму себя, свои ценности и погрузилась в самообман. Как же прав великий наш поэт Александр Сергеевич: «Ах обмануть меня легко, я сам обманываться рад». В Андрее чувствовалось двойное дно. Он с виду такой смирный, приветливый, но его взгляд порой выдавал в нем какой-то тайный умысел.

Анна не стала больше погружаться в размышления о них. Не ее это дело. Ее мнения никто и не спрашивает. Хотя она ошибалась. На кухне ее уже поджидали Света и Валя, чтобы узнать подробности жизни Марины. Они буквально набросились на нее с вопросами: «Ну, что она тебе рассказывала? Будет она рожать? Она же беременна? Или нет? Давай, говори, не тяни!». Анна такого поворота событий не ожидала: как они могли про это знать? Она даже еще рот не успела открыть. Света с Валей не нравились Анне, она им резко ответила: «Так, тема закрыта. Я врач и информацию, которую мне доверяют пациенты, не разглашаю!» Света фыркнула и вышла, Валя же высказалась: «Да можешь и не говорить. Мне все рассказала уже подруга ее свекрови. Она беременна. Вот он и бегает за ней по пятам». Анна стояла, ошеломленная. Она ведь и не спросила ее об этом, инъекции беременным противопоказаны. Анна успокоилась тем, что сделала ей уходовую процедуру, а это не противопоказано, хотя в мыслях были планы и на инъекции.

Марина Викторовна записалась буквально на следующий день. До свадьбы было три недели, и она решила поставить себе ботулотоксин. В кабинет она просто влетела, так торопилась, чтобы ее Андрейка не узнал, что она хочет сделать:

– Анна, хочу лоб и межбровье уколоть, как раньше. А то морщины стали появляться. Давно не делала.

– Хорошо, Марина Викторовна. Давайте только согласие заполним.

– Да что там заполнять. Я тебе доверяю. Сделай мне, и я побежала.

Анна понимала, что ей нужно выяснить информацию о ее беременности. Но как ее об этом спросить? Она же может обвинить ее в том, что Анна сплетни разносит или как минимум слушает. Анна решила включить стиль под дурачка. Она продолжила: