В седьмой главе без суеты, разговоры где-то внутри.

Они молитвой через лоб, морщинами лезут наружу.

В восьмой главе озноб, последние тухнут огни.

В глубине груди сердце тоскою задушено.

В девятой главе всё.

Крестики: Part 1

Видишь мой бог

В проемах дверных и подвалах

Валяется пьяный?

Последним погасшим окном

И каплей на дне стакана.

Видишь бог,

Устал одинокое утро встречать

лёжа в яме,

А снег потихоньку пойдет

На ладони забытые и не растает.

Видишь бог

В проемах дверных вышивает крестиком буквы,

Такое признание в любви,

Вероятно, мой бог не дееспособен.

Видишь бог мой уже

Присыпан холодной землей,

Полумертв, как цветок в гараже.

Мечтает о встрече с тобой.

Видишь мой бог,

В проемах дверных и подвалах

Ищет занятие.

Смотрит, как окна тлеют,

Родятся звездой, а цветочками вяло

Закроют глаза

И на улицах станет прохладно и ветрено.

Где-нибудь,

Мы стали бы частью великих историй,

А здесь превращаемся в пепел.

Не дай мне погаснуть,

я грею мое божество

В объятиях страстных.

Я сожму все пространство и выдавлю

Лишнее резко и сразу.

Я люблю, и любовь свою сделаю

Частью глазницы ресницы и века.

Мне хотелось бы стать тобой,

А раз нет, рви чеку, и сочтемся на этом.

Магазин игрушек

Из окна своей комнаты вижу

Магазин игрушек.

Несбывшихся детских надежд

Фантомные боли,

надраны уши.

Рытвинами

По коже скользят, как ножи.

Усталыми пальцами веки держу.

Я в углу

Стоял за проступки теперь по желанию тут.

Давлю на глаза чтобы жить,

Холодное пиво пить.

***

Мое место с краю,

Моя остановка пустая.

В грязи мои кеды,

Мне видно кусочек рая,

На самом же деле кусочек неба.

Такого холодного,

Что не вдохнуть, не взлететь

И выпасть в окно,

С улыбкой порхая вниз,

С отражением в луже попутав его.

Мое место с краю,

Моя остановка первая,

Здесь я играю.

Мне виден кусочек рая,

Но это лишь юбка стервы.

***

Слово уже не оружие,

Оружие – это молчание.

И темень, что прячется где-то

В лабиринте углов,

Под колесами поезда,

Под старой немой кроватью.

В молчании между мной и матерью

В жестокой охоте сов.

Слово уже не оружие,

Мое вдохновение не разделит

Никто,

И за ним приходит молчание

Мычание, рычание и прочая дичь,

Уже не имеет значения.

Лишь многозначная пауза между

Двумя электронными сообщениями.

Между тобой и мной,

Последний навеки остался немой.

Мальчиш-Кибальчиш

Очередной удар под дых, и вот я в своей комнате.

Тяжелый трагический стих безуспешно пытаюсь вспомнить,

Кажется, там были малышки медовары,

И, кажется, их всех убили из принципа.

Какие-то протофашисты из древней Ирландии,

Несущие вредные бредни о своем превосходстве.

Чувствую, как мне вырывают с корнем ногти и пальцы

Я – Мальчиш-Кибальчиш, потом водят ножом по сердцу.

Пиши, говорят, свои последние строчки,

А потом отрезают язык и кормят им пса.

Я барахтаюсь в постели, как серьга стриптизёрши в мочке

Ищу на полу одеяло и неуклюже, пытаюсь дотянуться до будильника,

Нахожу, что угодно – носки, трусы и паспорт,

Но только не будильник.

Несусь, как сайгак, а коммунальщики чистят снег,

Только пешком все равно ходить негде.

И некуда позвать тебя гулять после работы.

Каждый поворот напоминает минувшие дни.

Один из миллиона дней в этом маленьком скромном городе.

Они режут мне голову, будто гильотина.

Сломанная шея, разбитый нос и кровь везде,

И в этот момент приходят внебрачные образы;

В них я воспеваю тебя в храме святой Софии,