Одновременно Тан Цзэмин ощущал темное удовлетворение от того, что только он мог видеть слабость этого человека. Только он мог заботиться о нем и видеть его забывшимся в бессознательном бреду. Для всех остальных Лю Синь был непоколебимым и стойким: его могли пытать часами, но он все же не предал друга и не уступил; его могли окружать снега и ветры, но он шел вперед так, что даже Тан Цзэмин не мог угнаться за ним; его могли сбивать с ног жестокость и боль, когда на него набрасывались темные твари, но он все равно поднимался и давал им отпор. В последнее время на все вопросы о его самочувствии Лю Синь отвечал: «Я в порядке». И только Тан Цзэмин знал, что этот человек задыхается в кошмарах, крича от боли и ужаса; только он знал, как его успокоить, чтобы Лю Синь безмятежно проспал до рассвета.

Лю Синь иногда выглядел так, словно не смог вернуться с войны в горах Сюэ. Иной раз Тан Цзэмин замечал, как стекленеет его взгляд, направленный на огонь, когда он сидел возле камина с очередной книгой и чашей вина. Лю Синь мог сидеть так несколько часов, о чем-то размышляя и не замечая ничего вокруг – в том числе и самого Тан Цзэмина, неотрывно следящего за каждой переменой выражения его глаз.

Лю Синь ни с кем не обсуждал увиденное в горах, а вместо ответов на вопросы только переводил тему, предпочитая все держать в себе, словно проживая те дни снова и снова. Он несколько изменился после возвращения в глазах Тан Цзэмина. Изменились его шаги, движения и даже дыхание. Лю Синь больше не боялся проходить мимо лавок с демоническими масками и не шарахался от вида уродливых тао-те; он не боялся вида крови или ранений и все чаще погружался в изучение книг по боевым искусствам, сидя у камина по вечерам. Лишь в эти несколько дней Тан Цзэмин обратил внимание на те самые книги, которые ранее принимал за сборники легенд, столь любимых его ифу. Лю Синь все так же улыбался ему, Сяо Вэню и остальным своим друзьям, однако при этом мало походил на себя прежнего. Его побледневшее осунувшееся лицо несло на себе отпечаток войны, но Тан Цзэмин и представить не мог, что этот хрупкий человек может перенести столь жестокие пытки холодом и смертью и все еще находить в себе силы улыбаться людям.

Закончив бинтовать лодыжку, Тан Цзэмин аккуратно укрыл ее мягким белым одеялом и обошел кровать, чтобы присесть на свободную половину. В этот момент он вдруг вспомнил, что именно ему всегда доставалась поддержка Лю Синя. Пока Лю Синь был рядом, ему ничего не угрожало, и он проваливался в спокойный крепкий сон, а раны, полученные днем на тренировке, не беспокоили его всю ночь.

Подумав немного, Тан Цзэмин осторожно приподнял его голову и переложил для более удобного положения.

На подоконнике сидели два дремавших соловья. Один чуть наклонился и потерся о крыло другого, тихо щебеча.

Было раннее утро, когда Тан Цзэмин готовил на кухне. Мелко нарезав ростки бамбука, он щедро сдобрил их кунжутным маслом и принялся обжаривать до золотистой корочки, чтобы после приправить лимонным соком. Повернувшись, он дал свежий побег фасоли большой зеленой черепахе, которая лежала рядом на столе. Довольная рептилия мгновенно прожевала фасоль и снова открыла рот.

– Ты такая прожорливая, – тихо рассмеялся Тан Цзэмин, поглаживая ее по голове. – Такими темпами ты съешь всю еду, и ифу нечем будет позавтракать, когда он проснется.

В просторной кухне было большое окно, открывающее вид на рассветное небо. Снегопад шел уже третий день и, судя по всему, не думал заканчиваться в ближайшее время.

Тан Цзэмин мало знал о том, что происходит сейчас в городе, однако все же подметил, что ночные грабежи и беспорядки прекратились. Раньше по ночам он нередко слышал отголоски погромов на соседних улицах. Стражники, которые в последние месяцы жили на улице Инхуа, вновь были мобилизованы и заняли принадлежащие им казармы и комплексы в управлении, откуда их ранее вытурили сослуживцы. По несколько раз в день бывая на рынке, Тан Цзэмин узнал из разговоров, что На Сюин заключили под стражу, как и судью и их приближенных. Поскольку На Жуин была заместителем бывшей главнокомандующей, Дун Чжунши, приняв во внимание ее заслуги перед городом, в тот же день назначил ее на пост главы гвардейцев. Спесь со стражников, принявших неверную сторону, была сбита первыми же распоряжениями их новой командующей: их понизили до стражников низшего ранга и лишили военных чинов и отличительного оружия. Теперь они охраняли амбары с провиантом да конюшни. Особо отличившихся и вовсе назначили присматривать за тремя духовными слонами. Вынужденные кормить прожорливых животных днями напролет, стражники имели право использовать свои мечи только для того, чтобы подниматься в воздух и до изнеможения чистить слоновьи шкуры.