Я неожиданно вспоминаю про телефон в сумке и надеюсь, что у меня получится его достать, как только чудовище потеряет бдительность, и позвонить в полицию. Просто один звонок и я спасена. У меня есть интернет. Я могу узнать, где нахожусь, сказать им точный адрес.  

Машина неожиданно останавливается. Я облизываю пересохшие от страха губы и смотрю за окно. Как же болит рука... кажется, будто в нее ввинчивается раскаленный гвоздь. Мне нужно еще немного потерпеть, еще немного побыть сильной. Потом я просто забуду этот день, как страшный сон. Лишь бы они с Вовой ничего страшного не сделали. Мне надо поторопиться.  

— Выходи, — произносит Амир, — Приехали. 

7. Эпизод 7

Я тянусь к малышу, чтобы осторожно расстегнуть его и взять из автокресла, но Амир сжимает грубо мой локоть, открывает дверь машины и заставляет выйти вслед за ним.  

 — Ребенок... — пытаюсь напомнить ему я. Пальцы неожиданно смыкаются на моем подбородке. Мой похититель заставляет меня поднять голову и посмотреть ему в глаза, и я тихо ойкаю. Его близость давит - в нем слишком многое кажется пугающим. Даже, наверное, запах одеколона я запомню на всю жизнь и буду избегать мужчин, которые пользуются таким же. 

 — Пойдешь сейчас к себе, ни с кем не разговаривая, и покорно опустив голову, ясно тебе? Будешь препираться с прислугой - накажу. С кем-то остановишься поговорить - накажу. Снимешь все вещи, в которых приехала и выбросишь.  И сразу пойдешь в ванную. 

“Издевается”  — думаю я, слушая спокойный и ледяной тон, и стараясь дышать неглубоко, чтобы не чувствовать этого монстра,  — “Накажу, накажу! Как с ребенком. Бедная Мирослава. Наверное, он ее еще и поколачивал. Так приказывать живому, взрослому человеку - это же ненормально. Тиран”. 

 — Поняла,  — коротко отвечаю я.  

С удовольствием пойду в ванную, достану телефон и сдам этого садиста полиции.  

Рядом раздаются быстрые шаги и Амир отпускает меня, отстраняясь.  

 — Вперед,  — приказывает он, кивнув в сторону. Я, стиснув зубы, опускаю голову и иду по широкой дороге, выложенной брусчаткой. Краем глаза замечаю мелькнувший рядом подол темного платья  — я разминулась с какой-то женщиной.  

 — Доброй вам ночи,  — слышу я тихий голос позади. 

 — Забери ребенка из машины и уложи его спать. Не разбуди. 

 — Поняла вас. Будет сделано. 

Какая покорность... Ладно, прислуга, хотя бы, деньги за нее получает. Можно хоть чечетку выплясывать, если хозяину охота. А платят тут наверняка неплохо. Тут же целый дворец, а по двору можно на велосипеде спокойно кататься. Боже, сколько денег сюда вложено! 

Я пораженно рассматриваю аккуратно стриженную траву, огромный бассейн, вода в котором мерцает загадочными отблесками, сад, который утопает в цветущих кустах роз, и жемчужину всего этого великолепия - огромный особняк в два этажа. Кто вообще этот Амир? Чем он зарабатывает на такую роскошную жизнь?  

И тем не менее, его жена с удовольствием сбежала из этой золотой клетки. 

Я поднимаюсь по ступенькам особняка и толкаю дверь ладонью, зашипев от боли  — совсем позабыла о ране на руке. Захожу внутрь, вдыхая тонкий запах незнакомых цветов  — тут даже пахнет дорого, и слышу тихий “ах” и звон. 

Я поднимаю взгляд. На меня пораженно смотрит женщина. Волосы у нее спрятаны под платок, а темное платье скрывает очертания фигуры. На вид ей лет пятьдесят. 

 — Вы вернулись...  — тихо произносит она. У ног женщины лежат осколки вазы. 

 — Где тут туалет?  — спрашиваю я, зажимая ладонью рану, которая снова намокает. Мне все равно, что эта женщина обо мне подумает. Я заблужусь в этом огромном доме.