- Извините.

- Это ты меня извини, я тебя напугал?

Дюжев – а это он, собственной персоной – делает шаг ко мне. Я как идиотка выставляю вперед руки в жесте – не подходи.

- Не бойся, не трону. Ты чего скачешь тут? Водички попить захотела?

- Нет, я… там… там кто-то в шкафу.

- В смысле кто-то?

- Кто-то скребёт.

- Что делает? – мой начальник усмехается, а я краснею, не в тему вспомнив анекдот про мышь, которая скребёт, и вопрос, кто такой «скр»…

- Ну… шуршит там что-то, звуки издаёт. Я… я испугалась.

Ага, испугалась и выскочила, оставив двоих детей с опасностью! Чёрт… не хорошо! Но я ведь не только Даню, я и Дашку там оставила? И вообще, я не оставила, я за помощью пошла! За шваброй. Кстати…

- У вас швабра есть?

- Что? – Серкан поднимает обе брови, и, кажется, еле сдерживает смех.

- Швабра. Я думала… открыть и проверить, что там…

- Пойдем, посмотрим, кто у тебя там… скребёт.

- А вы не боитесь? – задаю вопрос и тут же снова густо краснею, что за дурочка!

- Честно? Боюсь, конечно. Мало ли, кто там может быть у мачехи в шкафу. Ты не забыла, это же её дом.

Точно. Забыла. Значит, у мачехи в шкафу могут быть скелеты? Интересненько.

- Пойдем, не бойся, кажется, я знаю, что там.

Дюжев спокойно заходит в комнату, где из шкафа по прежнему доносится противный скрежет. Кажется, еще сильнее стал.

Может, правда мыши? Или… крысы?

Представляю армию длиннохвостых мерзавцев, которые атакуют несчастного принца Щелкунчика, и непроизвольно хватаю Серкана-Ивана за руку.

- Стойте.

- Ты чего, Марусь?

- А если там… а он вас…укусит?

- Я сам кого хочешь укушу! – говорит и уверенно клацает зубами. – Не боИсь, трусишка, я с тобой. Я тебя защитЮ, или защищу? Как правильно?

Пока я придумываю развернутый ответ как настоящий будущий филолог Дюжев направляется к шкафу, в котором спряталось скребущее создание, и уже готовится его открыть, как я хватаю его за руку.

- Да что ж такое, Мария?

- А вдруг оно летает? Или прыгает? А тут дети!

- Да уймись ты, оно не летает и не прыгает, смотри!

Дверь открывается и вопреки прогнозам большого босса на меня именно что выпрыгивает нечто темное, сверкающее, скрежещущее, и мне не остается ничего другого как огласить спальню жутким, громким воплем.

- А-а-а! Ма-ма!

А в довершение всего этого лютого кринжа я бросаюсь на Дюжева, обнимаю его руками и ногами, продолжая визжать, не думая о том, что перебужу детей и весь дом вместе с ними.

- Мальвина, ты что, с ума сошла? – глаза Серкана так близко, темные-темные, как шлем Дарта Вейдера, но не страшные, и не злые. Добрые и красивые. И губы у него очень красивые. И почему-то очень хочется узнать, они мягкие или твердые? А как он целуется?

Кажется, я скоро об этом узнаю, потому что губы приближаются.

Ближе.

Еще ближе…

18. Глава 18

В обмороке. Я. Кажется. Или нет?

Божечки-кошечки, как говорят девочки в сериалах и книжечках.

Я на руках у шефа, который трясётся от смеха.

И который даже не думал меня целовать!

Увы…

Или, ой, нет, слава Богу! Этого мне еще не хватало!

А губы… он просто… просто шепнул мне на ушко:

- Что ж ты орёшь так громко, Марья-краса, детей перебудила.

Перебудила. Да.

Плохо соображаю, но вижу сверкающие глазёнки сидящего на моей кровати Данчика. И слышу тихие пока еще всхлипывания Пышки, которые вот-вот перерастут в вой – это к бабке-гадалке не ходи!

- Про…простите…Я… испугалась.

Да, дико испугалась! А вы бы не испугались? Когда оно сначала скребётся, а потом прыгает?

Когда это нечто выпрыгнуло из шкафа я думала у меня сердце выпрыгнет из груди! А Серкану Даниловичу хоть бы хны! И лишь бы посмеяться над бедной девушкой.

Обидно!

И детей теперь снова укладывать.