– Да, мой господин. Неужели и в правду теперь получается, что я зря шептал Егору Игоревичу на ухо, чтобы он избавился от своих монеток и начал собирать серебряные рубли с портретами русских царей и императриц.

– Иван Иванович, сейчас это уже мало кого занимает.

– И все равно прошу всех отметить, что я подговаривал Егора Игоревича на правое ухо, а, не на левое. Черновы Иваны Ивановичи шепчут только на правое ухо. Отсюда следует, что никогда не плюйте через левое плечо.

– Неужели вы, лично, призываете всех, как вы выразились, граждан плевать через правое плечо? – удивился Николай Александрович.

Иван Иванович сделался недовольным.

– Помню я вас Николай Александрович другим. Что, стало все можно?

– Мне и раньше все можно было!

– И что же вы, Николай Александрович, только сейчас стали пользоваться властью данной вам свыше?

– Если я вас правильно понял, Иван Иванович, вы меня спрашиваете, почему я в свое время на ваш манер кувалдой не махал?

– Да! Зря не пробовали, помогает.

– Ну, знаете!

– Я-то знаю, в отличие от вас, я пробовал!

– Иван Иванович, утихомирьте свой пыл! – сурово сказал господин, сверкнув зелеными, как у кота, глазами, в которых читалось понимание, что до добра дебаты не доведут.

– Николай Александрович, прошу вас впредь не придираться к Ивану Ивановичу, потому что он черт, и знает, что ответить, чтобы устроить перебранку или, того хлещи, резню!

– С газом, – тихо сказал Иван Иванович.

– Приберегите, пожалуйста, газ для фашистов.

«Два сапога пара!» – подумал Николай Александрович.

– Вы правы, Николай Александрович, только разных размеров. И у нас, в отличие от людей, пешки королями не становятся и поэтому вы, люди, всегда делали, и будете делать хуже нас свое дело, – ответил господин.

Иван Иванович затоптался на мести и с просьбой в глазах посмотрел на своего господина.

– Говори, все равно не удержишь.

Иван Иванович поблагодарил и сказал, что хотел.

– И все из того, что одни не спят по ночам и ломают голову, как из пешки превратиться в короля, а другие не спят, опасаясь, что из короля превратятся в пешку, а между тем дело стоит и загнивает. Эх народ!

Господин улыбнулся:

– За то ценю Ивана Ивановича, что он настоящий черт. А народ? Народ всегда прав. Николай Александрович, вы согласны?

– Согласен. И это самое ужасное.

– Почему? – удивился Иван Иванович.

– Потому что ни один монарх не прислушивается к голосу народа, – печально сказал Николай Александрович.

– Иван Иванович уже было собрался что-то сказать, но его опередил господин.

– Истину оспаривает только невежа. И так на чем мы остановились?

Что это я решил, чтобы Егор Игоревич собирал императоров и императриц, потому что они у меня уже в печенках сидят.

– Не забывайтесь, Иван Иванович, и извинитесь. А то, что все дело в вас и в Лёне, всем уже предельно ясно.

– Извините, Николай Александрович, вы исключение.

– Это ложь! – ответил Николай Александрович.

– Вот видите, мой господин.

– Николай Александрович не при чем, просто ему очень много лгало его окружение, и теперь он не выносит лжи. Продолжай, Иван Иванович.

– О чем тут можно продолжать? – громко воскликнул Иван Иванович и стал нервно ходить по кухне.– Я, как Кассандра, предвидел все, но только в ее случае ей никто не верил, а в моем я не верил самому себе. Операция провалена! – продолжал восклицать Иван Иванович, расхаживая взад вперед как маятник, держа руки в карманах.– Лёня стянул рубли! Императоры и императрицы разгуливают по городу или сидят в карманах новых владельцев монет. Кто виноват, ума не приложу! Я? Исключено! Я сделал все как надо! – сказал Иван Иванович и замер посреди кухни с яростной грустью в глазах.