– Я тоже хочу к ученому и верблюду. Ведь они мои главные герои Великого чайного пути.

Памятник находился недалеко от них, в Александровском саду, и представлял собой бронзовый бюст Николая Михайловича Пржевальского, установленный на гранитном постаменте в виде скалы. На нем был мундир офицера Генерального штаба с эполетами генерал-майора. «Пржевальскому – первому исследователю природы Центральной Азии», – Иван прочитал надпись на постаменте и отдал по-военному честь генерал-майору. У подножия мраморной скалы находится бронзовая фигура его вечного спутника – двугорбого верблюда.

– Посмотри, а какой колоритный верблюд: морда блестит, горбы до блеска натерли туристы – любители селфи.

– Ты прав, тут даже иногда очередь выстраивается, чтобы посидеть на верблюде и сделать фото. Я тоже делала селфи, но получилось так себе, весь памятник не взять в кадр.

– Давай, пока нет людей, я буду тебя фотографировать, сколько захочешь.

– Пржевальский впервые описал в своих трудах диких верблюда и лошадь (впоследствии названную в его честь). А верблюд у постамента полностью снаряжен для дальнего странствия, ведь без него не могла бы состояться ни одна экспедиция в Центральную Азию.

– Я не раз проходил мимо памятника, но никогда не задумывался о роли верблюда рядом с ученым.

– Рядом находится Русское географическое общество, почетным членом которого был Пржевальский, и проживал он тут недалеко, в Столярном переулке, а значит, и гулял в этих местах, где сейчас установлен ему памятник.

– Логично. Многозначительный памятник поставили путешественнику. Как выразителен его взгляд, устремленный на восток. Ты ведь тоже член отделения географического общества?

– Да. Я принимала даже участие в конференции на родине ученого в Смоленской области, там установлен похожий памятник, но без верблюда. Живописное озеро Сапшо, которое находится на территории имения, Пржевальский называл Байкал в миниатюре, сюда приглашал друзей, спутников по экспедициям и неизменно говорил, что лучшего, чем Слобода (ныне Пржевальское), места нет. Там он жил и работал в перерывах между экспедициями, писал отчеты, книги о путешествиях в Центральную Азию, разрабатывал новые маршруты. Мне посчастливилось частично пройти по следам Пржевальского на разных участках Великого чайного пути.

– Очень интересно рассказываешь! Я готов стать твоим вечным слушателем.

– Не только слушателем! Придет время, и я покажу тебе город Кяхту, где жил и готовился к экспедиции Пржевальский. Там сохранился дом купца-мецената Алексея Михайловича Лушникова (друг декабристов Бестужевых), где останавливался Николай Михайлович. Легендарный дом стоит еще, но разрушается, и никому нет дела до него. Как говорится, что имеем – не храним, потерявши – плачем!

– У меня тоже есть притягательный памятник. Он стоит на берегу Невы, напротив Морского кадетского корпуса.

– И это, конечно, памятник Ивану Федоровичу Крузенштерну? А напротив памятника твой военно-морской институт. Мы сейчас туда идем?

– Сегодня уже поздно. Просто, если речь зашла о памятниках, вспомнил о Крузенштерне, ведь с ним связано много историй и традиций: от похищения и возвращения кортика, до традиции одевать мореплавателя в тельняшку.

– Адмирала в тельняшку? Ха-ха! Да кто ж смог надеть ее на трехметровый памятник?

– Это происходит раз в год, накануне выпуска курсантов военно-морского института. Для этого шьется огромная тельняшка, и перед рассветом смельчаки надевают ее на плечи мореплавателю.

– Зачем? – удивилась Анна.

– Это дань уважения прославленному адмиралу, который учился и затем руководил морским корпусом, и своего рода пожелание самим себе удачи в морской жизни.