Татьяна Викторовна стояла рядом с ними, и сразу бросалось в глаза, насколько они здоровенные. Угрожающе просто. Оба минимум на голову выше нее, крепкие, плечистые. Она совсем хрупкой смотрелась по сравнению с этими парнями. 

Они бубнили что-то непонятное, наверно, про занятия или расписание, я так и не поняла.

Тем более, что  Татьяна Викторовна быстро оборвала их и отправила в подъезд, и сама  вышла, сказав, что скоро вернется. 

А я осталась, лишь удивилась, зачем в подъезд выходить, когда можно и в доме поговорить... Но, само собой, вслух высказываться не стала, потому что не мое это дело, и так наглость невозможная, работу себе выбила на кафедре, да еще и ночую здесь...

Я попила кофе, съела бутерброд.

Татьяна Викторовна задерживалась. Я начала беспокоиться. Она вышла в подъезд совсем без вещей, только в халате и тапочках. А вдруг, она уже пообщалась со студентами, и что-то случилось? Упала, ударилась? 

Я торопливо накинула куртку и вышла в подъезд, аккуратно открыв дверь, чтоб, в случае, если услышу разговор, просто зайти обратно и не беспокоить. 

Но в подъезде было пусто. Я огляделась, а затем услышала какой-то шорох. Из темного, непросматриваемого угла подъезда, за лифтом. И тихий неразборчивый шепот. Странный, срывающийся. И мягкое, нежное постанывание. Кровь бросилась в лицо, я , уже понимая, что не надо было мне выходить, что это не мое совершенно дело, все же громко спросила, все ли в порядке. И по слишком ровному и спокойному голосу Татьяны Викторовны поняла, что у нее все в порядке. В полном. 

Я забежала в квартиру с горящими от стыда щеками. Вот зачем вышла? Глупая! Глупая! Не мое совершенно дело, что она там делала с этими двумя, на самом деле, очень даже опасно и серьезно выглядящими парнями. 

В буфете она их явно не боялась, смотрела зло и напряженно. А они... 

Теперь я совсем по-другому воспринимала их взгляды на нее. Совершенно по-другому. Не пугали они, не хотели устрашить. А, пожалуй, наоборот все... 

От понимания того, что случайно узнала чью-то настолько интимную тайну, стало не по себе. Стыдно и неудобно. 

Что мне делать теперь? Уйти? Наверно, да... Вряд ли, Татяна Викторовна захочет меня видеть... После того, что я слышала... Она же должна понимать, что я догадалась... О ее тайне. И как теперь быть? 

Я взволнованно ходила из угла в угол, заламывая руки и переживая все так, словно это меня застали изменяющей своему жениху со своими же студентами. 

Я не осуждала, даже в мыслях не пыталась привнести в сознание негативный оттенок. Только не к ней. Не к человеку, который сегодня защитил меня. Спас. 

Да и не привыкла я никого осуждать. Всегда считала, что личная жизнь - личное дело каждого, и бесконечно удивлялась, что другим есть дело до  кого-то, кроме себя. 

Я просто очень переживала, что Татьяне Викторовне будет неудобно теперь со мной общаться. Или, что она, не дай Бог, подумает, что я могу как-то это все распространить...

Возвращение очень потрепанной и порядком измятой моей спасительницы не дало мне окончательно скатиться в пучину самокопания. 

Она молча ушла в ванну, потом вышла, и мы просто тихо пили чай. Я смотрела на нее, стараясь деликатно не опускать взгляд на очень даже заметные за воротом халата и крайне однозначные следы. А она никак не комментировала произошедшее. 

Мы легли спать, и я сразу же уснула, измученная длинным и таким странным днем. 

А утром Татьяна Викторовна предложила мне временно пожить у нее.

И я поняла, что уже за одну только эту бесценную поддержку буду благодарна ей всю жизнь. 

Друзья! Кто хочет узнать поподробней про отношения Татьяны Викторовны и ее... студентов, смотрите "Любимую учительницу", у меня на странице!