А потом был буфет. И кофе. И я наконец-то пришла в себя. И с опозданием опять затряслась от мысли о неслучившемся. 

Ведь, если бы не Татьяна Викторовна, то Алиев точно утащил бы меня из университета в машину, и затем... Я даже думать не хотела о том, что было бы затем. Слишком страшно. Слишком сумасшедше. Слишком... Просто слишком. 

Все остальное я тоже воспринимала с подтормозкой. Предложение Татьяны Викторовны сначала работы на кафедре, с хорошей оплатой. А затем и ночевки. У нее. Я как раз думала, что Алиев может ждать... И что я просто не смогу убежать. И тут такой выход! Просто не поверила даже сначала, отказывалась. Но Татьяна Викторовна, вероятно, подумав о том же, о чем и я, настояла. Мы вместе пошли до общежития, чтоб забрать мои вещи для ночевки. Наш путь я запомнила слабо, опять погружаясь в переживания. 

Вздрогнула и проснулась, только когда увидела Алиева, нагло развалившегося на общажной лавочке в окружении прихлебателей.

Опять обдало ужасом.

Меня ведь ждал, гад! Точно, ждал! Правильно я подозревала!

И Татьяна Викторовна тоже посмотрела неодобрительно.

Но при ней Алиев ничего не посмел даже сказать, не то что сделать. Я быстро прошмыгнула в подъезд, добралась до комнаты, начала собирать вещи, все это время лихорадочно размышляя. 

Зачем я ему? Зачем? Ну полно ведь девчонок! Неужели, настолько ненавидит, что хочет наказать таким образом? Но за что? Что я ему сделала? Почему так разговаривает со мной? Такие слова говорит ужасные, грубые, циничные, словно еще сильнее хочет унизить, обидеть? А куда уж сильнее? Куда уж обиднее? Я таких слов и не слышала никогда в свой адрес! Потому что не заслуживаю я таких слов! Я ничего, ничего для этого не сделала! 

Весь остаток вечера я испытывала только невозможную, глубочайшую благодарность к Татьяне Викторовне, моему ангелу-хранителю. Если бы не она...

И ведь наверняка неудобно ей. Весь университет в курсе про ее отношения с историком, Юрием Станиславовичем, они такая красивая пара. Наверняка, встречаются, может, он и ночует у нее... А тут я... Неудобно так. Но отказаться я не смогла, слишком свежи были воспоминания о волчьем взгляде Алиева, которым он провожал меня, сидя на лавочке. 

Не успокоится. Пока не получит свое. 

А, значит, то, что предложила Татьяна Викторовна, благо. Господи, я ей до конца жизни буду в церкви свечку ставить за здравие!

Когда вечером в ее квартире неожиданно раздался звонок в дверь, я отчего-то сильно перепугалась.

Решила, что это Алиев опять... Только по одной этой глупой мысли можно было понять, насколько я в тот момент была не в себе. 

Но пришли студенты из выпускной группы, те самые, что так странно сверлили нас взглядами днем, в буфете.

Как раз, когда мы с Татьяной Викторовной сидели за кофе.

Я их прекрасно запомнила, несмотря на то, что все еще тряслась от  пережитого.

Еще бы не запомнить таких зверей!

Здоровенные, особенно короткостриженный парень кавказской внешности, да и второй тоже, с ехидным взглядом.

Наглые такие.

Сели неподалеку и смотрели так страшно.

На Татьяну Викторовну.

Глаз не сводили.

Мне не по себе даже стало.

А она, вот ведь сила воли, только глянула на них строго и зло, и засобиралась на кафедру, фронт работы мне показывать. 

И, пока мы не вышли, они так и смотрели. И даже мне, хоть и не была объектом их внимания, было неловко. А каково ей? И она у них еще и занятия же ведет! 

И не боится...

Памятник надо ставить таким педагогам. Словно в клетку со львами наверняка ведь заходит каждый раз, а не в аудиторию...

И вот теперь они чуть не ввалились в квартиру, забубнили что-то на пороге. Требовательно так. Я даже испугалась, не вызвать ли полицию. Страшно же.