– Ребенок слабенький, но жив. Его отец сейчас рядом с пациенткой. Счастливы.

– Мам, садись уже, – просит дочь. – Остынет ведь.

Неожиданно раздается звонок. На перегородке появляется изображение с наружной камеры.

– Миша, это же… – выдыхает мать, выпрямившись.

– Мария, – обращается тот к жене, вставая, – иди вниз.

Оба родителя выходят из кухни. Дети удивленно смотрят на перегородку.

Отец подходит к входной двери и, убедившись, что Мария спустилась в подвал, открывает.

– Дэн Грин, рад видеть! – радушно говорит он, протягивая руку.

– Здравствуй, Михаил Сергеевич, – произносит тот с сильным акцентом, отвечая рукопожатием. На Грине полицейская форма. Видимо, только с работы.

– Заходи, – приглашает Михаил по-английски, отойдя в сторону. Взгляд скользит по кобуре.

– Надеюсь, я не слишком поздно? – спрашивает Дэн тоже по-английски, с сомнением заглядывая в дом.

– Нет, что ты! Давай, проходи. Курицу будешь? Дочь готовила…

– Спасибо, не голоден. – Грин, вытерев ноги о коврик, заходит в прихожую.

– Здравствуйте! – кричит Витя из-за стола, вытягивая шею. Катя молча кивает. Гость улыбается в ответ.

– Какие большие стали.

– Да, дети растут! – смеется Михаил. – Вот, пожалуйста, в гостиную.

Мужчины, пройдя по мягкому ковру, садятся в кресла.

– Минутку, – говорит хозяин и проводит пальцем по стеклянному столику, стоящему перед креслами. Загорается камин.

– Давно я у тебя не был, – говорит Грин, озираясь.

– Да, сделал небольшой косметический ремонт… А как ты? Как работа? Как Юлия?

– Всё хорошо, – отвечает гость, откидываясь на спинку – кожаная обивка тихо скрипит. – Меня недавно повысили, полковника дали, отмечали с женой.

– О, поздравляю! – Михаил крепко жмет руку полицейского.

Повисает неловкое молчание. Его нарушает хозяин:

– Катенька! Принеси чего-нибудь выпить.

– Михаил Сергеевич, не стоит… – возражает Грин, но Катя уже ставит на столик два стакана и бутылочку спиртного.

Михаил шепчет дочери на ухо: «Идите наверх», затем обращается к гостю:

– Та-ак, товарищ, хватит формальностей. Ты лучше расскажи, как Юлия твоя?..

– А, ты всё по профессии, – улыбается Грин. – Пятый месяц, в клинике говорят, что беременность проходит благополучно.

– Это хорошо, но ты все-таки покажи ее мне завтра, часов так в девять.

Он поднимает стакан, наполненный золотистой жидкостью, и по-русски говорит: «За встречу!» Гость с акцентом повторяет, и оба опрокидывают спиртное в себя. Расплавленной сталью обжигает горло, катится по пищеводу, оставляя ощутимый след.

– Ух-х!.. – вырывается у сморщенного Грина. – Чем это ты меня поишь?

– «Мора», – с гордостью проговаривает Михаил. – Синтезированная, конечно, но десятилетней выдержки… И не смотри на меня! Такое не закусывают.

Грин сдержанно кашляет в кулак. На его щеках появляется заметный румянец.

Михаил с улыбкой смотрит на гостя: широкоплечий, статный; черты лица резкие, мужественные; в угольных волосах виднеется седина. И где же тот салага Дэн, хилый парнишка, вечный весельчак и разбиватель хрупких девичьих сердец? Очевидно, остался там, сорок лет назад.

Гость замечает взгляд, отвечает улыбкой. Тепло от алкоголя расходится по всему телу, и глаза Грина под густыми бровями заволакивает пелена блаженства.

– Так о чём это мы? Ах, да… – спохватывается Михаил.

– Ты лучше расскажи, как у тебя дела? – сипит Грин, чуть подавшись вперед.

Михаил ставит стакан на столик.

– Как видишь, живу потихоньку. В клинике сейчас работы мало, немногие семьи решаются завести ребенка, в наше-то время…

– Но у тебя же золотые руки! – изумляется гость немного громче, чем нужно. – Помнится, к тебе целые очереди стояли. На неделю вперед записывались, сдерживающие препараты пили, лишь бы только легендарный Журавль принял роды!