Взгляд упирается в интерактивное зеркало, которое из режима «селфи» переходит в обычный, без фильтров и улучшений. В отражении виден старик, держащий полотенце у щетинистого подбородка. Глубокие морщины на лбу, рыхлая кожа, губы в трещинах, поблекшие глаза. На самом деле и не старый, шестьдесят два, но с этой работой… Друг Крис всего на пять лет моложе, а вон, всё к неспящим ходит. Эх, Крис…

Старик вешает полотенце на крючок, снимает испачканный халат, бросает в корзину. Поправив рубашку и брюки, выключает светильник и поднимается по лестнице. Та с каждым шагом издает жалобный скрип, будто вот-вот провалится. Наконец старик входит в хорошо освещенную комнату и прикрывает за собой дверь в подвал.

Комната занимает весь первый этаж и разделена полупрозрачными перегородками на три зоны: прихожую, гостиную и кухню. На полу уложен настоящий деревянный паркет, большие окна открывают вид на сад, полки на стенах занимают горшки с вьющимися растениями, и стебли свисают до самого пола. В центре комнаты расположена лестница, ведущая на второй этаж. Там же с обратной стороны – спуск в подвал.

Старик проходит на кухню. Его встречает двенадцатилетний сын Витя.

– Пап! – кричит он. – Мы сегодня со Степкой стрекозу поймали!

Название насекомого сын произносит картаво, и отец умиленно улыбается.

– Да-а? – нарочито удивленно тянет он. – Самую настоящую?

– Самую! – подтверждает Витя.

– И где она теперь?

Сын смотрит на пустую пластиковую банку, стоящую на овальном кухонном столе, и растерянно бормочет:

– Улетела…

Отец любяще треплет его светлые волосы.

– Катенька, – зовет он, – как там наш ужин?

– Почти готов, – отрывисто говорит дочь, стоя у 3D-печи.

– А Катька сегодня… – звонко говорит Витя.

– Я тебе не Катька! – перебивает она младшего брата, порозовев. – Для тебя – всегда Екатерина Михайловна!

– Бросьте, дети, – добродушно говорит отец, садясь за стол. Сын запрыгивает на рядом стоящий стул.

Дочь молча расставляет тарелки. На ее лице читается явное недовольство.

«Всё еще дуется на то, что не отпустил погулять, – думает отец. – И правильно: нечего ей делать с этим Владом. Ему двадцать четыре, старше почти на семь лет. Хотя кто еще ближе к ней по возрасту? Младше Влада только Степка… – Он смотрит на дочь и улыбается. – Эх, как же ты выросла. Совсем на мать похожа стала».

– Ты что так вздыхаешь? – спрашивает Катя, стоя спиной и шаря в 3D-печи.

– Задумался, – отвечает отец и поворачивается к сыну: – Ты руки помыл?

– Да, – говорит тот, выпрямившись и вытирая ладони об шорты.

– Смотри, вирусы не дремлют.

Сын, выпучив глаза и приоткрыв рот, соскакивает со стула и бежит к раковине.

– Будем втроем ужинать? – спрашивает Катя под шум воды.

– Мама присоединится позже, как закончит.

Дочь наконец извлекает из печи ужин. По кухне разносится аромат жареного мяса.

– Курица! – картаво кричит Витя, подбегая к столу и тряся мокрыми руками.

Катя ставит блюдо на стол и садится. Семья приступает к трапезе.

– Отличное мясо, – говорит отец, прожевав кусочек. – Даже не скажешь, что синтезированное.

– Где ты сейчас настоящее возьмешь?

– Катенька, ну хватит обижаться…

– Пап, – говорит сын, нахмурившись, – а когда Глеб придет?

Отец недолго молчит, затем с наигранной бодростью отвечает:

– Скоро, сынок, скоро, – и замечает настороженный взгляд дочери.

Подвальная дверь открывается. В комнату, прихрамывая, заходит полная женщина в домашней блузе и брюках.

– Мама! – кричит Витя с набитым ртом. – А мы сегодня со Степкой поймали стрекозу!

– Какие молодцы! – говорит она, подходя к мужу. Встав сзади и положив руки ему на плечи, наклоняется и шепчет: