Встреча с самим собой стала неприятным сюрпризом. Он даже задумался: «Может, это вовсе и не я, может быть, это какая-то альтернативная реальность с другим Яном, грязным сортиром и матерью-истеричкой?».

Но в новой реальности, очевидно, действовали те же законы, что и в прошлой. Стоило вспомнить что-то неприятное, как оно немедленно появлялось. Дверь распахнулась настежь, и влезла завитая голова матери.

– Я сколько тебя должна звать? Воду выключи! Не слышишь ничего. Мы с отцом тебя уже час ждём. Хочешь, чтобы остыло всё? Иннокентий, – она бросила повелительный взгляд на супруга, – неси ремень. Нужно поторопить этого увальня.

Из кухни, сопя, подошёл отец. Он осторожно взял жену за предплечье и быстро заговорил:

– Жанночка, он уже умылся, пойдём завтракать, а то и правда каша остынет.

Женщина выдернула руку из ладоней мужа и, сжав губы, процедила:

– Быстро оба за стол, пока у меня терпение не лопнуло.

Иннокентий Вячеславович бросился исполнять команду.

В квадратной, восьмиметровой кухне, напротив входа, расположился потёртый диванчик-уголок, перед ним – небольшой обеденный стол и стул с высокой спинкой. Ян с отцом уселись рядом на сидушку диванчика, а мать заняла стул.

Завтракали молча. Отец намазал горбушку батона сливочным маслом и шумно дул на кашу, которая, вопреки опасениям, нисколько не остыла. Мать, презрительно скривив губы и явно не успокоившись, собирала овсянку по краю тарелки, медленно жевала, холодно посматривая то на сына, то на мужа.

Ян ел, опустив голову. Ситуация становилась всё более запутанной. Добрая и ласковая мать, которую он уже больше десяти лет полностью обеспечивал, превратилась в жестокое и агрессивное существо, с которым непонятно что и делать.

«Ладно, – решил он, глядя в тарелку, – зря, что ли, я курсы по искусству управления оплачивал. Как-нибудь выстроим конструктивную коммуникацию».

Но Жанна Владимировна к коммуникации, очевидно, не стремилась. Заметив, что мальчишка задумался и приостановил потребление каши, она бросила ложку и наклонилась вперёд:

– Эй, ты там не уснул? Доедай живее. Нужно в магазин сходить.

Однако, погружённый в свои мысли, сын должным образом не ускорился. Тогда Жанна Владимировна двумя пальцами ухватила его за волосы на макушке и дёрнула.

От неожиданной боли Ян подскочил и рефлекторно ударил по запястью матери тыльной стороной ладони. Изумлённо открыв рот, она выпустила его волосы и поднялась. Поведение отпрыска всё утро казалось ей странным, но попытка отбиваться от заслуженного наказания была последней каплей.

Решив подавить бунт в зародыше, она запустила в лицо сына быструю пощёчину.

Но тут выяснилось, что наработанные годами тренировок боксёрские навыки взрослого Яна сохранились и в его новом теле. Вероятно, разум подчинил себе детский организм.

Он технично нырнул под карающую десницу, шагнул в сторону и, ощущая лёгкость, скорость реакции и гибкость своего тела, широко улыбнулся. Пальцы матери, чиркнув острыми ногтями по желтоватым обоям, просвистели над головой Иннокентия Вячеславовича, который заворожённо, прикрыв рот куском булки, смотрел на происходящее. Не понимая, куда исчезла главная мишень – пухлая щека мальчика, Жанна Владимировна растерянно повернулась. Но ухмылка сына мгновенно возродила жажду мщения.

Размахнувшись, она повторно, с силой, направила окостеневшую от напряжения ладонь в вихрастую, нечёсаную голову юнца. Заряженный злобой удар, без сомнений, должен был закончить представление и преподать сопляку урок, который он не скоро забудет. Однако Ян, демонстрируя отточенные тысячами повторений навыки защиты и не переставая улыбаться, молниеносно скрутился и присел. Ладонь скользнула по его макушке и со снарядным грохотом врезалась в белую металлическую стенку пузатого холодильника.